Читать книгу "Светлячок и другие рассказы - Харуки Мураками"

— Завтра мы бы могли поехать вместе с моей девчонкой и ее подругой, — сказал он, будто оправдываясь.

— Жаль, но…

Казалось, будто некая холодная рука сжала пучок моих нервов. Как поступить, я не знал. Посреди этого испещренного следами от пуль и снарядов необыкновенного города я чувствовал себя в полном тупике. Но вскоре холодная рука, словно морской отлив, покинула мое тело.

— Однако как вам крепость Германа Геринга? — спросил юноша и слегка улыбнулся. — Никто за сорок лет не смог ее разрушить.

С перекрестка Унтер-дер-Линден и Фридрих-штрассе открывается прекрасный вид на разные достопримечательности города: на севере — вокзал S-Bahn, на юге — КПП «Чарли», на западе — Бранденбургские ворота, на востоке — телебашня.

— Успеете, — сказал мне юноша. — Отсюда до вокзала S-Bahn самое большее — пятнадцать минут медленным шагом. Успеете.

Я посмотрел на часы — четверть двенадцатого.

— Успею, — успокоил я сам себя. И мы пожали на прощанье руки.

— Жаль, что не удалось съездить на сортировочную станцию. Опять же… девчонки.

— Это точно, — ответил я. Хотя… ему-то о чем жалеть?

Направляясь в одиночестве по Фридрих-штрассе на север, я попробовал представить, о чем мог размышлять Герман Геринг весной 1945-го. Но о чем бы ни размышлял рейхсмаршал тысячелетней империи, в конечном итоге, об этом не знает никто. Эскадрилья его любимцев — пикирующих бомбардировщиков «Хенкель-117» — словно трупами самой войны, белеет сотнями скелетов по диким степям Украины.

Висячий сад герра W

Впервые меня привели в висячий сад герра W туманным ноябрьским утром.

— Ничего нет, — сказал он.

И действительно — не было ничего. Лишь покачивался в море тумана висячий сад. Размером он примерно пять на восемь, и кроме того, что висячий, от обычных садов не отличался ровным счетом ничем. Исходя из критериев садов наземных, однозначно — сад третьей категории. Газон неровный, цветы беспорядочные, стебли помидоров засохли, ограды вокруг нет, белые садовые кресла будто бы из ломбарда.

— Я и говорю, ничего нет, — как бы оправдываясь, сказал repp W, но при этом внимательно следил за моим взглядом. Однако я шел сюда, вовсе не ожидая увидеть ажурные беседки, фонтаны, выстриженные в форме зверей кусты или скульптуры купидонов. Я просто хотел увидеть висячий сад герра W.

— Чудесней любого роскошного сада, — сказал я, и у него, похоже, отлегло на сердце.

— Его бы еще немного приподнять, был бы куда висячей, — посетовал он. — Но по разным причинам это никак не возможно. Выпьете чаю?

— С удовольствием.

Герр W достал из бесформенной парусиновой емкости — не то корзины, не то рюкзака — газовую горелку, желтый эмалированный чайничек, канистру с водой и занялся кипятком.

Воздух тут жутко холодный. Я был укутан в толстую пуховую куртку, обмотан шарфом, но не спасали даже они. Дрожа от холода, я смотрел, как проплывает на юг, медленно окутывая мои ноги, серый туман. Казалось, если усесться на туман, он унесет меня в далекие-далекие неведомые страны.

Потягивая горячий жасминовый чай, я рассказываю об этом герру W, а тот улыбается.

— Так говорят абсолютно все, кто приходит в этот сад. Особенно когда туман очень густой… Мол, унесет к Северному морю.

Я откашлялся и предложил понравившуюся мне иную версию:

— …или в Восточный Берлин.

— Вот-вот, — обламывая засохшие стебли помидоров, сказал repp W. — Именно в этом главная причина, почему я не могу сделать висячий сад еще висячей. Будет выдаваться по высоте — всполошатся восточногерманские пограничники. Начнут светить по ночам прожекторами, направлять сюда пулеметы. Стрелять, разумеется, не станут, но все равно как-то не по себе.

— Точно.

— К тому же, как вы верно заметили, если перебрать с высотой, поднимется воздушное давление, и не исключено, что сад может снести на восток. А это никуда не годится. Как минимум обвинят в шпионаже, и тогда живым в Западный Берлин уже не вернуться.

— Ого!

Висячий сад герра W был привязан к крыше некоей четырехэтажной развалюхи, вплотную прилегавшей к Берлинской Стене. А поскольку гepp W не мог подвесить сад выше чем на пятнадцать сантиметров, тот при беглом осмотре казался просто обычным садом на крыше. Однако не каждому по силам обладать висячим садом, даже если он приподнят всего на пятнадцать сантиметров.

— Герр W — человек очень спокойный, ненавязчивый, — говорили о нем окружающие. И я с ними полностью согласен.

— Почему вы не перенесете сад в более безопасное место? — спрашиваю я. — Например, в Кёльн или Франкфурт? Или в самом Западном Берлине, но куда-нибудь вглубь. Тогда можно, никого не опасаясь, поднять сад на желаемую высоту.

— О чем вы? — покачал головой герр W. — Кёльн, Франкфурт… Мне нравится здесь. Здесь живут все мои друзья. Здесь лучше всего.

Допив чай, он теперь достал из емкости портативный проигрыватель «Филипс» и поставил пластинку. Заиграла вторая сюита Генделя из цикла «Музыка на воде». Звучная труба блестяще раздавалась над пасмурным небом Кройцберга. Есть ли на свете музыка, более подходящая для сада герра W?

— В следующий раз приезжайте летом, — сказал герр W. — Висячий сад летом крайне хорош. Этим летом мы каждый вечер устраивали здесь приемы. Самое большее помещалось двадцать пять человек и три собаки.

— И что, никто не падал? — изумленно спросил я.

— Признаться, только двое, и то — изрядно набравшись, — прыснул герр W. — К счастью, не разбились — на третьем этаже прочный козырек.

Я тоже рассмеялся.

— Бывало, сюда поднимали даже пианино. Тогда еще приезжал Поллини, играл Шуберта. Всем понравилось. Как вы знаете, Поллини слегка помешан на висячих садах. Хотел приехать Лорен Маазель, но весь Венский симфонический здесь не разместить.

— Это точно, — согласился я.

— Приезжайте летом, — пожимая мне руку, сказал на прощание repp W. — Летний Берлин прекрасен. Летом вся округа наполняется запахами турецкой кухни, криками детей, музыкой и пивом. Это и есть Берлин!

— Непременно приеду, — пообещал я.

— Кёльн… Франкфурт… — И repp W опять покачал головой.

Так вот висячий сад герра W и по сей день висит в ожидании лета в пятнадцати сантиметрах в небе над Кройцбергом.