Читать книгу "Курортное убийство - Жан-Люк Банналек"

– Луак Пеннек знает об этом? Я хочу сказать, господин Пеннек не говорил вам, что его сын знает о содержании завещания?

– Не могу ничего вам сказать, об этом мы никогда не говорили. И потом, знаете, это не входит в компетенцию нотариуса.

– Но что говорит вам ваше чувство? Простите, что я ставлю вопрос в такой форме.

– Я не могу ответить на этот вопрос, господин комиссар. Я начинаю неловко себя чувствовать при одной мысли о том, что в этом вопросе мои чувства могут сыграть какую-то роль.

– Я очень хорошо понимаю вас, мадам. Когда было составлено завещание?

– Пьер-Луи Пеннек составил с моей помощью завещание двенадцать лет назад и с тех пор ничего в нем не менял.

– Оно существует в единственном экземпляре, который хранится у вас?

– Да, разумеется, оно хранится, как и положено такому важному документу, в сейфе.

– Что за письмо оставил Пеннек Франсине Лажу?

– Разумеется, его содержание мне неизвестно. Это личное письмо.

– Думаю, супруги Пеннек будут не слишком довольны таким завещанием.

– Есть еще два распоряжения, о которых следует упомянуть. Одно касается построек. Во дворе участка, на котором стоит дом Делона, есть подсобное строение, довольно большое, почти дом. В свое время, когда было составлено завещание, в связи с этим строением возник спор между Пеннеком и его сыном. Сын построил там склад для меда. Вы, наверное, уже знаете об этом бизнесе Луака Пеннека?

– Да, я что-то слышал о том, что он решил заняться мелким предпринимательством. Хотел продавать бретонский мед – miel de mer.

– Собственно, я об этом знаю не больше вас, господин комиссар.

– Он все еще занимается этим делом? Склад функционирует?

– Этого, к сожалению, я вам сказать не могу. Я знаю только, что Пеннек отдал эту постройку в распоряжение Делону – она находится в его саду. Что делает сын с медом, я, честное слово, не знаю. По этому поводу был спор, и Пьер-Луи Пеннек все-таки отдал постройку сыну, хотя по завещанию она достается Делону. Конечно, сыну хотелось получить у Делона постройку и целиком переделать ее под склад. Я знаю об этом только потому, что из-за этого спора были определенные проблемы с составлением завещания.

– Насколько ожесточенным был этот спор?

– Господин Пеннек был настроен очень решительно. Для него очень важно, чтобы этот пункт завещания нельзя было толковать двояко.

– А второе распоряжение? Вы говорили о двух распоряжениях.

– Второму распоряжению уже без малого тридцать лет. Этим распоряжением господин Пеннек исключил из завещания своего сводного брата. Полностью исключил.

– Об этом я уже знаю. Вам известно основание?

– Нет. Мне об этом ничего не известно. К тому же это распоряжение оформлял еще мой предшественник, и я приняла все документы от него. Это очень короткое распоряжение, оно состоит из одного предложения, в котором просто говорится об исключении из завещания.

Комиссар Дюпен погрузился в недолгое молчание.

– Вам было что-нибудь известно о состоянии здоровья Пьера-Луи Пеннека?

– Что вы имеете в виду?

– Ему оставалось очень недолго жить. Это было чудо, что он вообще был еще жив. Артерии сердца были практически полностью закупорены. В понедельник он посетил доктора Гаррега, который предложил ему экстренную операцию. Но Пеннек категорически от нее отказался, хотя и понимал, что этот отказ равносилен для него смертному приговору.

Мадам де Дени едва заметно покачала головой:

– Нет, этого я не знала. Я вообще давно его не видела и ничего не слышала о состоянии его здоровья.

– Да, насколько мы знаем, он никому об этом не рассказывал.

Мадам де Дени наморщила лоб и заговорила, медленно подбирая слова:

– Все это, господин комиссар, звучит очень и очень странно. Пьер-Луи Пеннек узнаёт, что ему остается жить считанные дни, хочет изменить завещание, а через два дня его убивают.

Она умолкла.

– Я знаю.

При таком раскладе случайность и в самом деле представлялась маловероятной. Но сформулировать это надо было как-то по-другому.

– Вы упомянули о каких-то обязательствах, связанных с передачей в наследство отеля.

– Да, но этих обязательств было немного. Мадам Лажу должна оставаться на своей должности до конца жизни и при этом условии сохраняет жалованье. Мадам Мендю назначается ее преемницей на должности управляющей отелем. Главное условие: отель не может быть продан и должен сохранить свой нынешний облик. В этих формулировках, естественно, заложена известная неопределенность. При этом Луак Пеннек должен согласиться на эти условия, чтобы вступить в права наследования.

Дюпен задумался.

– У меня еще тогда появилось ощущение, что Пьер-Луи Пеннек с удовольствием дополнил бы этот список еще парой пунктов. Несколько раз он прямо на это намекал.

– Могло ли это стать основанием для изменения или дополнения завещания?

– Этого я сказать не могу.

– Сам Пьер-Луи Пеннек говорил об изменениях или дополнениях?

– Он говорил об изменениях.

Дюпен записал в блокнот это слово и дважды его подчеркнул.

– Что могло содержать завещание, чтобы стать мотивом убийства? В принципе в нем нет ничего экзотического, хотя некоторые пункты удивляют.

Это был риторический вопрос. Мадам де Дени отвернулась и принялась смотреть в окно. Дюпен проследил за ее взглядом.

– Какая невероятная синева.

В кабинете снова наступило долгое молчание. Наконец мадам де Дени неопределенно повела плечами.

– Не хочу спекулировать на эту тему. Моя профессиональная обязанность – оперировать фактами и доказательствами фактов. Я работаю с документами.

Дюпен не вполне понял, что она имела в виду. Он и сам блуждал в это время в своих мыслях. На душе было неспокойно. Собственно, терпение было на пределе.

– Знаете, вы мне очень помогли. Это были очень важные сведения. Хочу выразить вам мою сердечную благодарность, мадам мэтр. Вы были очень любезны.

– Не стоит благодарности, господин комиссар. Я сделала все, что могла. Надеюсь, я смогла хоть немного прояснить ситуацию. Это ужасное преступление. Кто бы мог подумать, что в преклонном возрасте господину Пеннеку придется умереть насильственной смертью.

– Да, вы правы.

– Я провожу вас.

– Нет, нет, мадам. Не хочу вас затруднять, я прекрасно помню дорогу.

Дюпен пожал протянутую ему руку.

– Всего хорошего, господин комиссар.

– Да, и вам всего доброго. Надеюсь, что когда-нибудь мы с вами увидимся по более приятному поводу.