Читать книгу "Sex в восточном городе - Раджа Алсани"

— Честное слово, не знаю. И пока не пойму этого, буду разрываться между Эр-Риядом, Джиддой и Аль-Хобаром. В этом есть некий смысл, потому что Эр-Рияд — столица, Джидда — неофициальная столица, а Аль-Хобар — мой родной город.

— Так ты родом из Аль-Хобара?

— Ну да. То есть первоначально мы из Неджда, но уже давно переселились на восток. Недаром говорят, что в восточных провинциях совсем нет местных. Большинство жителей там — неджди.

— Наверное, это утомительно — так много разъезжать, не боишься выбиться из сил?

Фирас рассмеялся:

— Ничего страшного. Мой шофер заранее покупает билеты, и во всех трех местах меня ждет не только смена одежды, но и всякие мелочи вроде зубных щеток. Немного практики — и я с тем же успехом смогу жонглировать двумя или тремя женами.

— Очень смешно. Так, значит, ты все-таки дурной человек. Когда у тебя день рождения?

— А что? Собираешься купить подарок? Можешь принести его в любое время.

— Э-э… нет. Ты слишком стар для подарков. Пусть этим развлекается молодежь вроде меня.

— Тридцать пять лет — еще не старость.

— Каков твой знак зодиака?

— Ты разбираешься в астрологии?

— Не очень. Но одна моя подруга — настоящий эксперт. (Переняла у нее привычку спрашивать.)

— Я Козерог. Только я не верю в астрологию. Наверно слишком стар для таких штучек.

Во время полета Садим заметила, что Фирас особенно следит за тем, чтобы стюардессы по ошибке не предложили девушке алкоголя или свинины. Он тоже избегал и того другого. Похоже, Фирас действительно заботился о ней. Это покровительственное отношение ей нравилось. А Садим, по словам Ламис, была просто обречена на то, чтобы привязаться к человеку, который в той же мере, что и она, печется о мелочах.

— Наверняка твоя мать будет вне себя от радости, когда ты вернешься — искренне сказала она.

— Да, наверное. Но она сейчас в Париже с моими сестрами. Бедняжка, она так страдала, пока я учился. Каждый день звонила мне и задавала одни и те же вопросы; «Ты счастлив? Тебе не хочется домой? Может быть, хватит? Не пора ли завести семью?»

— Ну, она, в общем, права. Ты не собираешься жениться? — легкомысленно спросила Садим, глядя на Фираса и не сводя глаз с щербинки между его передними зубами.

— Эй, это уже вторая шпилька за минуту! Можно перерыв? Неужели я действительно настолько стар?

— Нет-нет, я не то хотела сказать. Пожалуйста, пойми меня правильно. Просто нечасто доводится видеть неженатого араба старше тридцати. Обычно наши парни задумываются о женитьбе, едва у них успеют пробиться усы!

— Наверное, я немного другой. У меня особые требования, которым соответствуют далеко не все девушки. Честно говоря, я давным-давно объяснил семье, какую именно женщину хочу видеть рядом с собой. Я сказал: ищите, но не торопитесь. Родители ищут до сих пор. Так или иначе, я доволен жизнью и не считаю, будто что-то упустил.

— Нельзя ли узнать, что это за особые требования, которым никто не в силах соответствовать?

— Разумеется. Но сначала один вопрос.

Садим, погрузившись в собственные размышления, рассматривала его белоснежную улыбку. Прелестная щербинка отнюдь не портила Фираса.

— Конечно.

— Можно я позвоню вечером? Мне бы очень хотелось услышать твой голос перед сном.

ПИСЬМО 20

Кому: [email protected]

От кого: «seerehwenfadha7et»

Дата: 25 июня 2004 г.

Тема: Возвращение к Ум Нувайир

Одна из читательниц, которая, по ее словам, следит развитием событий с самого начала, пришла в восторг, добравшись до конца предыдущего эпизода, и послала следующее письмо: «ДААААААА! Наконец-то! Мы так этого ждали! Нам до смерти хотелось узнать, сделает Фирас первый шаг! Ах, Боже, мои поздравления Садим!»

Как очаровательно! Подобные поступки побуждают меня продолжать свой нелегкий, скандальный и по-настоящему реформаторский труд. Разве такие письма не приличнее ежедневных посланий, в которых речь идет о том, какая я распущенная и т. д.?

Некоторые утверждают, что я рассказываю об ошибках других, но при этом провозглашаю собственную безгрешность, поскольку не принимаю участия в описываемых событиях. Нет, я ничего подобного не говорю. Я не выставляю себя образцом совершенства, потому что в первую очередь не считаю действия моих подруг греховными или противозаконными!

Я — каждая из них, и моя история — это их история. И если на данный момент, по личным причинам, я воздерживаюсь от называния собственного имени, то однажды, когда эти причины перестанут существовать, я его открою. Тогда я расскажу свою историю, которую вы так хотите услышать. Расскажу искренне и правдиво. А пока что давайте вернемся к нашей дорогой Гамре.

Все это время Гамра тревожно размышляла о будущем. Много недель девушка продолжала мечтать о том, что Рашид вернется или, по крайней мере, — позвонит, когда осознает, как дурно он себя вел и как ужасно обидел жену. Но этого не произошло, и девушка начала беспокоиться. Неужели она навсегда останется в отцовском доме, словно старое кресло, которое держат в дальней комнате? Может быть, вернуться в университет и закончить учебу? Но позволит ли администрация — ведь Гамра на целый год отстала от сокурсниц? Или лучше записаться на курсы при частном вузе, чтобы занять свободное время: и получить хоть какой-нибудь диплом? Не важно какой.

— Мама, я хочу еще лайма с солью.

— Тебе вредно, детка. Животик заболит.

— Господи, я попросила всего лишь немного лайма! А вдруг однажды мне понадобится нечто по-настоящему дефицитное? Что ты тогда будешь делать?

— Храни меня Бог от твоего язычка! — Мать Гамры обернулась к служанке: — Принеси лайма, и пусть у нее разболится живот — тогда, может быть, она научится сдерживать себя!

Младшие братья Гамры, Найиф и Навваф, пришли в восторг оттого, что она вернулась домой. Мальчики старались развлечь сестру и частенько предлагали вместе поиграть в компьютерные игры. Но внезапные смены настроения, которым была подвержена Гамра (из-за Рашида и ребенка, который начал вмешиваться в ее жизнь, еще не успев родиться), сделали девушку раздражительной.

«Неужели именно так я и обречена жить бог весть сколько? Аллах не даст тебе покоя, Рашид. Он не простит тебя, куда бы ты ни пошел и что бы ни делал! Пусть зло, которое ты причинил мне, отразится на твоих сестрах и дочерях! Господи, пусть мое сердце остынет, а его обуглится. Избавь меня от боли и покарай Рашида и его любовницу!»

Садим позвонила подругам сразу же по возвращении в Эр-Рияд, и все четверо договорились встретиться на следующий день у Ум Нувайир. Они уже давно не собирались вместе, поскольку каждая с головой ушла в собственные дела.