Читать книгу "Обряд на крови - Сергей Зверев"

Айкин так и не прилег. Как отошел в сторонку еще с вечера, ошарашенный новым горьким для себя открытием, так и просидел всю ночь поодаль в одиночестве, нахохлившись, как озябший, побитый морозом воробей. И, стоило прикоснуться взглядом к его смазанной темнотой сгорбленной, застывшей в полной неподвижности фигурке, как тотчас опять полоснуло острой жалостью: «Вот уж действительно, угораздило мужика, так угораздило. Ничего не скажешь. А ведь, похоже, человек-то неплохой? По крайней мере — точно незлобивый». Вздохнул, покачал сочувственно головой, но мысли тут же на другое свернули, на то, что давно свербило и свербило: «А ведь никак нельзя их к Елизару вести. Ни в коем случае… Но и свернуть нельзя. Вот же незадача… Выбросить бы прямо сейчас, немедленно, ко всем чертям собачьим все эти их жучки-паучки вонючие да просто выскользнуть, выпасть из поля их зрения, исчезнуть, раствориться в тайге бесследно? Да можно, конечно. Да легче легкого! Ничто ведь, в принципе, и не мешает по большому счету? Но… это только в принципе… А как на самом деле?.. А ты, Санек, корешок мой «верный и проверенный», и на этот раз отнюдь не сплоховал, нигде ни в чем не просчитался? Как и всегда, предельно грамотно все по полочкам расставил? Знаешь ведь, что ни за что не отступлю, не отступлюсь? Знаешь ведь, сволочь, мою натуру?! Знаешь, знаешь!.. Да ну и ладно. Стал быть — по рукам, «братишка»… Можешь считать, что я по-прежнему — в игре. В твоей игре. В твоей! Считай, что вызов принял… Да пусть пока — по-твоему. Пускай. А дальше… Не нам с тобой, в конце концов, решать, как карта ляжет, как партия в итоге сложится».

Дико курнуть захотелось. Да хоть бы парочку затяжек! Хотя б какой завалящий чинарик добить до ногтя… Но все запасы курева давно иссякли. Ну не сгребать же крошки по карманам!

Оторвал взгляд от разгоревшегося, жарко полыхающего костра и посверлил ночную темень переполненными ненавистью глазами: «И где ж ты прячешься, сучонок? Где?.. Да где-то ведь совсем рядышком. Совсем. Нутром чую! Буквально по пятам за нами ходишь. Вот знать бы еще — один ты или нет? — Озадачился, но, поразмыслив накоротке, с едким сарказмом усмехнулся: — Да не-е-ет… Почти уверен, что один. Я ж тебя тоже, май бьютыфул френд, неплохо изучил, не первый денек-то знаю. Да знаю, как облупленного! Ты же у нас — терминатор, блин, в натуре! Не нужны тебе и на дух никакие помощнички. Да и какие мы, к лешему, для тебя противники — дедок малосильный да капитанишка картофельный, как в том совковом старом фильме? Да на твоем фоне я же просто какой-то зеленый салажонок-неумеха, пороха не нюхавший. Так только — на один зубок тебе, как вошка мелкая! Да ты же нас, естественно, одним мизинцем! Да и кержаков всех этих, толстовцев малохольных, на своем непротивлении злу насилием повернутых — ясный ж перец! — Распалился, дошел почти до точки каления, но, спохватившись, жестко и справедливо себя упрекнул: — Да так ведь и есть на самом деле. Заводишь себя, как мальчишка перед драчкой, самым примитивным детским способом вместо того, чтобы трезво, спокойно все осмыслить… А Санек, как ни крути, действительно неслабый профи. Этого у него не отнимешь. И на кривой кобылке его не объедешь, как какого-нибудь недоделанного бандюка из приисковой охраны. И на одной голой благородной злости, пусть даже просто беспредельной, у него, естественно, не выиграть. Да никак и ни за что не выйдет!»

Плотно прикрыл веки. Посидел с минуту, волевым усилием приводя башку в порядок. И только окончательно задушив в себе расходившиеся эмоции, пустился в неторопливые и обстоятельные мысленные рассуждения: «Значит, так… С Семенычем я, конечно разойтись не могу. На такой примитив, Санек, не купится. Дохлый номер. Не рванется он сразу же за мной. Сначала спокойно старика убьет, а потом только на мой след вернется… До того момента, пока мы первую часть его плана не выполним, пока до старого места скита под его присмотром не дотопаем, он, естественно, из дебрей даже носа не покажет. Это уж — и к бабке не ходить. Так и будет в отдалении за нами тащиться, выдерживая безопасную дистанцию… А поэтому идти нам туда придется однозначно. По-любому придется. Это как вроде само собой разумеется. А значит… значит, так мы и поступим. Так и сделаем… Это, будем считать, — дело решенное. А вот там… Там я должен буду устроить какую-то очень хитрую, очень тонкую, совсем не читаемую провокацию. Должен буду, демонстративно избавившись от всех «мачков», выкинув еще какую-то злонамеренную и дико раздражающую его бяку, заставить его поверить в то, что мы, найдя и прочитав оставленное для меня Глушино послание, действительно решили резко оторваться… То есть надо будет каким-то хитрым способом вынудить его резко сократить дистанцию и с нами сблизиться. Да настолько сблизиться, чтобы его ненаглядная харя в моем прицеле замаячила… Это, конечно, задачка не из легких. Отнюдь не легкая, но все-таки надеюсь — выполнимая. Даст бог, я что-нибудь придумаю. Да просто обязан придумать… И время пока еще терпит. Немного, но все-таки есть еще в запасе. До старого скита — не меньше суток хода… Только бы не плутануть где по глупости… Да нет, не должен вроде бы? Кажется, от тех двух дальних спаренных островерхих сопочек, которые я засветло приметил, как раз и начинается та стародавняя кержацкая лудёва? По крайней мере — очень на то похоже. Да и в направлении нужном — точно на северо-западе. — Додумал, закончил мысль, и снова будто обручем стальным перехватило горло: — Эх, Семеныч, Семеныч! И как же тебя, родной ты мой, из этой кровавой драчки вывести? Из этой игры смертельно опасной? И под пули с собой тащить нельзя, и оставить без опеки. Ведь не пощадит он тебя. Не посмотрит, что старик… Нет, не пощадит. Ему, похоже, теперь уже абсолютно без разницы, кто перед ним — старик, или женщина, или сосунок малолетний. У него, как видно, после Афгана начисто крышу снесло, окончательно мозги переклинило. Да он же уже, если разобраться, по большому счету и не человек вовсе. Одна пустая оболочка. Да, попросту — машина для убийства! Бездушная и бессердечная!.. Ну вот. Опять заводишься? А это ведь последнее дело. Отсюда — шаг до поражения… Ну-ка, давай, парень, заканчивай уже. Соберись. Возьми себя в руки. Немедленно. В этом-то твоя главная задачка и состоит, чтобы, самому оставаясь спокойным и сосредоточенным, его в нужный момент заставить из себя выйти, буквально довести до умопомрачения, чтобы ему беспредельной злостью глаза застило. Это же его единственное уязвимое место, его пята ахиллесова. Ну как тогда, в поезде… Его до дикого озверения довести надо, но самому при этом полное хладнокровие сохранить. А потому… Потому нельзя ни на минуту голову терять. Ни на одну минуту! Ни в коем случае. Ни при каком раскладе. Если ты, конечно, действительно намерен выиграть. Если уж действительно намерен…»

Мостовой вздрогнул от неожиданного чужого прикосновения. Кожу плеча будто ожгло через тонкую ткань энцефалитки. Резко отшатнулся, вскинул голову. Рядом, пригнувшись, стоял Айкин, смущенно переминаясь с ноги на ногу. Погруженный в свои мысли, Андрей даже не заметил, как тот подобрался.

— Что… Аким? — нахмурился. — Чего ты хочешь?

— Дальше… я с вами пойду? Возьмешь, Андрюха?

— Куда? — переспросил машинально.

— Все равно куда. С вами…

— Нет, конечно, — отрезал категорично, вникнув наконец в суть вопроса. — Это совершенно исключается.