Читать книгу "Щит земли русской - Владимир Буртовой"

— Идите, — сказала мать Виста Вольге и Васильку, а потом к Павлине повернулась: — Не держи отроков, не малые уже. Сегодня всем, видимо, дело будет, и нам тоже.

В степи вокруг Белгорода нарастал и ширился шум поднимавшегося на сечу войска. Без роздыху взбежали Вольга и Василько на помост, отыскали среди воев и ратников кузнеца Михайлу и ратая Антипа. Рядом же был Янко, чуть поодаль бондарь Сайга поигрывал тетивой, проверял: хорошо ли натянута? С правой руки отца Михайлы в шеломе безмерной величины возвышался хромоногий Могута. В руках у него не меч — меч висел у пояса, — Могута держал огромную дубину, да рядом еще одна лежала, про запас. Лицо у закупа спокойное, будто и не на сечу вышел, а в поле — зерно из колосьев выколачивать.

Над затаившимся в тревожном ожидании Белгородом в безветрии вставало солнце. Оно вышло из-за приднепровских гор, теплыми лучами старалось разгладить на суровых лицах людей глубокие морщины. Но хмурились и прикрывались ладонями русичи — слепило солнце и мешало высмотреть цель для приготовленной стрелы.

Вольга приподнялся над частоколом: черный и широкий — на всю степь — накатывался на Белгород печенежский вал. Поодаль стояли конные, своего часа дожидаясь. А у подножия холма, на котором возвышался белый шатер кагана, гарцевали на сытых конях печенежские князья.

— Встреча-ай! — разнеслась над помостом команда воеводы Радка, а следом ударили со стены косым секущим дождем русские стрелы. Белгородцы радостно кричали, когда чья-то стрела заставляла врага спотыкаться на бегу и исчезать в сухом и пыльном разнотравии. Но вот следом за пешими выехали перед стены сотни печенежских лучников и луки натянули…

— Укройсь! — успел крикнуть воевода Радко. Русичи присели, а над головами прошуршали оперением вражьи стрелы и унеслись за спины, на крыши изб и в бурьян на землянках. Там жены да малые дети соберут их и принесут на стены, дружинникам в колчаны вложат — в том и будет их помощь в сече с находниками.

На стрелы печенегов русичи ответили стрелами же. Да не все. Кто-то вскрикнул и навзничь упал, а кто за лицо схватился: не успел вовремя присесть за стену. Рядом с Могутой старый дружинник, скривив от нестерпимой боли лицо, осторожно вытаскивал из левого плеча стрелу с черным пером на конце. Вольга от непривычки передернулся и глаза отвел — древко стрелы красное, дымящееся кровью русича!

Снова белгородцы вскинули луки над частоколом. Вольга следом успел выглянуть и в общей массе конных перед стеной успел приметить усатого печенега: зажал тот ладонями глаз, стрелой выбитый, и понукал коня ногами, хотел выбраться из свалки. Да не выбрался — вторая стрела ударила его меж лопаток и избавила от горькой кривоглазой старости.

Мутным потоком весеннего половодья хлынули печенеги в глубокий ров, тут же заполнили его и потащили длинные лестницы вверх по круто срезанному от стены валу.

— Готовь смолу! — пронеслось над стеной, многократно повторяясь, приказание воеводы Радка. У больших котлов со смолой давно уже суетились женки. В огонь брошены охапки сухой травы, стружек, принесены вязанки сухого хвороста и положены рядом с котлами.

— Мати! Ты зачем здесь? — Вольга удивился, увидев совсем рядом мать Висту и Павлину. Длинными шестами они с трудом мешали разогреваемую смолу, обливаясь потом у жаркого огня костров. Черная тягучая масса дымилась, обволакивая стены и город едким дымом. Всегда такая ласковая, мать Виста ответила будто чужому:

— Смотри вперед, сыне, враг там. А за спиной врага пока нет.

Вдоль частокола, постукивая посохом, неспешно шел старейшина Воик, взывал к дружинникам и ратникам:

— Бейте находников, дети! Бейтесь насмерть, как завещал биться за землю нашу князь Святослав, говоря так: мертвые сраму не имут!

А печенеги уже по откосому валу взбираются, подсаживают друг друга, копьями да мечами помогают себе, лестницы впереди себя толкают. Слышны крики военачальников, которые поторапливали нукеров быстрее взбираться вверх.

— Кидайте на них бревна! — прокричал неподалеку воевода Радко.

Вольга даже присел от удивления и воскликнул, обращаясь к Васильку, который неотрывно наблюдал за штурмующими врагами, мало оберегаясь от свистящих над головой стрел:

— А я думал, что эти бревна нужны стены подправлять, а не для битвы! То-то лихо будет сейчас печенегам!

Русичи подхватывали бревна, раскачивали на руках и с силой бросали их через частокол, на головы взбиравшимся на вал печенегам.

Снизу тут же послышались отчаянные вопли покалеченных.

— Не любо, поганые! — что было сил кричал Могута. Его глаза едва не вылезали из глазниц, когда он с натугой, один, поднимал над головой тяжелое бревно и кидал его с помоста в ров.

— Берись еще, сыне, — доносилось с другого края. Это уже отец Михайло звал Янка. Вдвоем они приподнимали бревно с помоста, затем под счет:

— Ра-аз! Два-а! Три-и! — дружный взмах, и бревно мелькало над частоколом, бухалось вниз, увлекая за собой прибитых и покалеченных.

— Камни! Камни-и на печенегов! — уже катился по стене крик.

Вольга с Васильком первыми подскочили к куче камней, сложенной на краю помоста, хватали какие под силу.

— Так их! Так их! — выкрикивал старейшина Воик и сам пытался кинуть камень, да крупные поднять не мог, которые же помельче, те отроки выхватывали из-под рук.

— Глуши находников! — вопил Вольга, неистовствуя от близко подступившей к сердцу опасности, дрожа всем телом. Кричал рядом и Василько, да и другие отроки тоже: им страшнее было, чем взрослым. Вольга в кровь изодрал пальцы об острые углы камней, но кидал без устали. Слышно было, как дробно стучали камни о печенежские щиты, а которые по крупнее, те глухо падали на что-то мягкое, должно быть, сбивая находников на землю.

— Воевода Радко! — позвал отец Михайло, на время оставив бросать тяжелые камни. — Не пора ли хворост кинуть? Печенеги уже лестницы примеряют к стенам!

Вольга мельком глянул на котлы, подумал: «К чему хворост кидать? Смола и так уже бурлит пузырями от жаркого огня?»

— Рано, Михайло, рано! — отозвался воевода Радко. — Только отпугнем прежде срока. Пусть на стены поднимутся да во рву увязнут скопом, тогда и кинем!

Воевода снова, выглянув, метнул короткую сулицу.

— Ох ты! — тут же выкрикнул он и отпрянул от частокола — печенежская стрела звякнула наконечником о шелом и отлетела в сторону. — Едва не подстерегли, поганые, — пробормотал воевода, переступил на три бревна вправо, снова метнул сулицу; в левой руке он держал еще три коротких, с толстыми древками копья для метания со стены.

В это время на край частокола склонились сотни длинных лестниц, по всей стене, от Киевских ворот, где бился Ярый, и до Ирпеньских, близ которых стоял воевода Радко. Дружинники и ратники по два и по три встали у лестниц, изготовились к сече. Печенеги густо, с воплями лезли на стены с трех сторон. Лишь со стороны Ирпень-реки сечи не было: не отважились там находники взбираться на кручу, чтобы потом еще и на стены лезть под стрелами. И все же воевода Радко не давал знака ратникам во главе с посадником Самсоном оставить ирпеньскую стену, опасаясь, как бы печенеги не перешли треховражье да не кинулись бы на Белгород со спины.