Читать книгу "Князь-пират. Гроза Русского моря - Василий Седугин"

Охрана была перебита быстро, слишком большая орава бродников ворвалась на судно. Перепуганных купца и каких-то людишек вместе с телами погибших скинули в Дунай, а судно подожгли и пустили по течению. И тут выяснилось, что нападавшие потеряли пять человек, их в упор расстреляли при подходе к кораблю. Среди погибших оказался старшина, стрела ему попала в шею.

Нагруженные товаром лодки отправились в обратный путь. Радость от захвата богатой добычи омрачалась гибелью старшины. Его не только уважали, но и по-настоящему любили. Во главе общества он был полтора десятка лет, все так привыкли звать его старшиной, что забыли настоящее имя. Наконец Буеслав сказал, что в миру он прозывался Любомиром, а вот как при крещении нарекли, он не знает.

После похорон Любомира созвали круг. Надо было избрать нового вожака. Сначала выкликнули Буеслава, но тот вышел на помост, поклонился обществу и сказал, что отказывается, потому что такая ноша ему не под силу, и тут же посоветовал назначить вожаком Ивана Ростиславича.

— Он от рождения князь, привык командовать, да и при захвате купеческого судна показал себя настоящим храбрецом!

Сначала бродники опешили от неожиданного предложения, некоторое время молчали, а потом стали бурно выражать свое одобрение:

— Давай князя!

— Пусть будет нашим старшиной!

— Любо-о-о!

Так бывший звенигородский князь Иван Ростиславич стал вожаком вольных людей и получил новое имя — Иван Берладник (по названию города Берлад), с которым вошел в летописи и историю нашей страны как один из самых знаменитых авантюристов Древней Руси.

После разграбления купеческого судна и похорон старшины бродники предались повальному пьянству. Иван Берладник много хмельного употреблять не любил и пытался уклониться от шумных застолий, но его всерьез предупредили:

— Трезвых мы не любим. Трезвые — народ подозрительный, себе на уме. Таких мы можем и зашибить до смерти. Так что будь с нами и в схватках боевых, и в веселье!

Пришлось подчиниться. Кое-что ценное Агриппина сумела припрятать, но остальное было спущено торговцам лавок, которые продавали еду и питье.

И вот во время гуляний родилась у него мысль, которая не давала ему покоя: а что если вырваться из узких берегов Дуная на просторы необъятного Русского моря? Вот где можно разгуляться вволю! И судов купеческих поболе, и мест для грабежа и разбоя предостаточно!

— Это ты славно придумал, — отвечали ему бродники. — Недаром мы тебя вожаком выбрали — соображаешь!

Однако некоторые возражали:

— Куда нам в моря! Мы и паруса не можем поднять, и у руля стоять не обучены!

— И не надо! — тотчас нашелся Берладник. — Вот вы зачем судно сожгли и моряков поубивали? Пусть бы у нас служили, морское дело под нашим наблюдением правили, а мы им долю добычи отчисляли. Куда им деваться? В море не сбежишь, кругом вода…

Так он говорил изо дня в день. И когда все было проедено и пропито, на созванном им круге против предложения захватить судно и выйти на нем в Русское море уже никто не возражал. Наоборот, будущее представлялось захватывающе интересным, и все готовы были выступить хоть завтра.

Два купеческих судна были захвачены через месяц. Хозяевами его были венгерские купцы, а моряков они набрали из разных народов, в том числе и славян. Им Иван предложил или на лодках отправляться восвояси, или присоединиться к бродникам. Большинство вернулось обратно, но несколько человек остались с бродниками. Один из них подошел к Ивану, произнес густым басом:

— Бери меня кормчим. Верно служить буду, князь.

Иван некоторое время разглядывал его. Чуть выше среднего роста, крепкого сложения, черная кудрявая шевелюра и бородка, приплюснутый нос, вывернутые толстые губы, исподлобья смотрит прямо, упорно.

— Откуда сам? — спросил он его.

— Лет десять начинал бродником, только не здесь, на Дону. Потом пристал к купцам, сначала моряком, потом стал кормчим. Хозяева не обижались.

— Знаешь, на что идешь? Разбойничаем мы.

— Вижу.

— Звать-то хоть как?

— Петро.

— А по батюшке?

— Павлов.

— Так вот, Петро Павлов, по душе ты мне. Становись у руля, будем бороздить моря вместе.

Когда вышли из устья Дуная, перед ними открылось море, огромное, необъятное, ленивое. Над ними простиралось высокое лазурное небо без единого облачка, безбрежная голубая водная гладь таяла в синей дымке горизонта. Дул свежий ветерок, бежали невысокие светло-зеленые волны. Это была такая захватывающая картина, что все на некоторое время замерли от восторга, а потом началось ликование.

Корабли в те времена ходили вдоль берегов, поэтому решено было стеречь добычу, спрятавшись в одном из заливов. Только встали на якорь, как бродники предались пьянству. Ни уговоры, ни запугивания Ивана не помогли, по-иному проводить свободное время они не умели. Пришлось смириться.

Простояли несколько дней. Наконец на краю неба был замечен парус. Снялись с якоря и поплыли наперерез.

Иван подошел к Петро Павлову, спросил:

— По-твоему, какое это судно — военное или торговое?

Тот прищурился, вглядываясь в далекий корабль, ответил не спеша:

— Трудно определить. Подойдем поближе, будет ясно.

— А в чем у них различие?

— Военное длиннее и уже, поэтому движется быстрее. Купеческое в воде сидит низко, грузно, потому что для перевозки товара предназначено.

— Значит, мы сойдем за купеческое? Не заподозрят нас в злом умысле?

— Да нет, могут разгадать.

— Это как?

— На купеческом народу немного, а у вас полным-полно.

— Значит, когда приблизимся, прикажу бродникам спрятаться, на палубе останутся только моряки.

— И еще. Мы идем наперерез судну, значит, пытаемся перехватить. Это наверняка вызовет подозрение, как бы ты людей ни скрывал. Там тоже люди не глупые.

— А что ты предлагаешь?

— Сделать вид, что идем в том же направлении. Нам, дескать, по пути. А потихоньку будем сближаться. Конечно, чтобы их догнать, уйдет больше времени, зато можно обмануть.

— Тогда так и делай.

Помолчали. Потом, скосив взгляд на Ивана, кормчий спросил:

— Зачем это ты бреешься?

— Как зачем? Принято так среди бродников: бороду брить, а оставлять вислые усы. Все-таки старшина я у них, иначе нельзя.

— Так-то оно так, да в море без бороды быть не годится.

— Это почему? Примета, что ли, плохая?

— Да нет. Но все равно — нельзя.

— Расскажи.

— Да все очень просто, сама жизнь морская заставляет. Это сейчас море спокойное. Но подуют ветры, полетят соленые брызги. А мы все время в движении, головой крутим, шея о воротник трется. Ну и сам понимаешь, когда на раздраженную кожу соленая вода попадается, язвы образуются. Ничем не спасешься, кроме бороды.