Читать книгу "Родная афганская пыль - Алескендер Рамазанов"

– мобилизовать на поддержание высокой бдительности, постоянного наблюдения за местностью впереди, на флангах и в тылу боевых порядков;

– требовать хладнокровия и выдержки при применении противником вероломных методов вооруженной борьбы.

За три-четыре дня до значительных (полк – дивизия) операций политработники разъясняли документы ЦК КПСС, определяющие отношение к ДРА, суть интернациональной помощи и природу империалистических происков.

Устраивали громкие читки приказов и директив министра обороны СССР и Главного политического управления СА и ВМФ о необходимости выполнения интернационального долга советскими воинами на территории ДРА.

Информировали о военно-политической обстановке в Афганистане и районе боевых действий, противнике, содержании конкретных боевых задач и способов их выполнения.

Инструктировали командиров о формах и методах политической работы в бою.

Планировали расстановку политработников, партийного и комсомольского актива в боевых порядках.

Проводились политические занятия «За рубежом родной страны высоко нести честь и достоинство советских воинов, добросовестно выполнять свой патриотический и интернациональный долг», «Военно-политическая обстановка в ДРА. Задачи личного состава по поддержанию высокой боевой готовности и бдительности» и «Социально-политические и национально-психологические особенности населения в районах боевых действий». Полагалось, что в ходе этих занятий личный состав осознает необходимость уважения национальных традиций, даже тех, которые чужды советской морали (?): дескать, в противном случае можно вчерашнего союзника превратить в сегодняшнего врага.

Политработники пусть и формально, но назначали перед операциями комсомольского группового организатора на каждую боевую машину пехоты, а в каждое отделение (расчет, экипаж, разведгруппу) – агитатора и редактора боевого листка. Хвала Аллаху, что все это было только на бумаге! Комментарии здесь излишни, стоит только представить себе агитатора на реализации разведданных или в мелком окопчике на лысой горе.

Для усиления ненависти к противнику политработники были обязаны рассказывать о зверской жестокости душманов по отношению к пленным и к местному населению, организовывать встречи с очевидцами кровавых злодеяний бандитов, демонстрировать окровавленные партийные и комсомольские документы. Воспитание ненависти и готовности бесстрашно сражаться с врагом до полного разгрома – это было основной целью политработы. Святая, праведная цель. В любом другом случае армия – сброд бездельников. «Надо вселять бодрость в сердца, призывать к твердости духа, умножать сознательность» (В. Ленин, ПСС, т. 38, с. 266). И вселяли! В социалистических обязательствах солдат порой планировал количество убитых душманов, а дивизия обещала «покончить с басмачеством в зоне ответственности к концу учебного периода».

Хорошо или плохо, но солдаты предпочитали, по своей физиологии, любую работу, чтобы только не нудиться на политзанятиях, или дремали под монотонный голос замполита, который явно не верил в то, что излагал.

А в целом политработники были нормальные люди, когда просто выполняли обязанности офицера в бою или пытались защитить элементарные права солдата. Но что их усилия по сравнению с возможностями, скажем, тыла или командирской воли? Плотник супротив столяра?

К тому же замполиты и освобожденные партийцы настолько смутили армию в мирное время, что на них отыгрались на первой же подвернувшейся войне.

Симптоматично, что и сами политработники приветствовали в массе последующее снижение своего статуса до воспитателей и превращение армии в балалайку без струн: куда ни вращать – будет молчать, поскольку – вне политики!

«ЗЕМЛЯНКА НАША В ТРИ НАКАТА…»

Про землянку – это из послевоенной песни о Великой Отечественной. В Афганистане землянок в три наката не было, поскольку бревна на вес золота.

В самом начале жили в палатках и кунгах, да и попросту в технике. Позже рыли узкие щели, перекрывали их подручным материалом и развивали подземные ходы. Хорошо, если грунт был легкий. Строили из самодельного кирпича-сырца низкие длинные сарайчики, аналог кошар (овчарен). Нередко встречались домики из снарядных ящиков, набитых глиной, очень теплые.

Об армейской палатке подробнее. Летом она моментально нагревалась на солнце, а зимой плохо держала тепло и очень быстро горела. Не всякий солдат мог выскочить спросонья из этого прорезиненного жилища. Сколько ни боролись, но второй выход в палатках был всегда завален имуществом и боеприпасами. Койки стояли впритык. Печи-буржуйки будто работали заодно с душманами: каждую зиму в горящих палатках от угара и ожогов погибали десятки солдат.

Причины просты: уснул дневальный, и у печи загорелись портянки или обувь; потухла печь, и молодой-задрюченный, опасаясь кары «дедов», плеснул в топку керосину; загорелась сажа, попали искры из трубы без гасителя и т. д.

Иногда в палатках на свой страх и риск устанавливали «поларисы» – печки, подозрительно напоминавшие прямоточный реактивный двигатель. «Гудели» они на дизтопливе, этого добра хватало. Опасно, конечно, особенно если корпус «полариса» был из асбоцементой трубы – он мог разлететься не хуже осколочной гранаты. Но что поделаешь, от холода солдат тупеет! Иногда палатки распяливали на деревянном каркасе и «усиливали» изнутри невысокими стенками.

Зимы в Афганистане бывали разные – в зависимости от климатической зоны и высоты над уровнем Индийского океана, в котором, как уверяли на Западе, Советский Союз решил помыть пыльные армейские сапоги. Но всегда и везде зимой было холодно. Это потому, что в Афганистане никто и никогда к зиме не готовился. Одеяло, закопченный чайник, дрова на вес, галоши на босу ногу в ледяной грязи. Армия заразилась тем же.

Совершенно неожиданно особую ценность приобрели маскировочные сети. Выше всего ценилась «песчанка» – сеть из редкой толстой мешковины, затем шли пластиковая и матерчатая. Сетями в два-три слоя, у кого была возможность, затягивали палатки, крыши модулей, небольшие дворики, стремясь хоть так, на время, отгородиться от выжженного бытия. А приятно бывало сидеть и тупо и долго смотреть на искусственный ручеек в таком бунгало, на пересаженную из речной долины траву и пить зеленый чай, а потом плавно перейти к водке и вечеру.

В 1981 году военные строители стали активно возводить фанерные бараки – модули, в которых предусматривалась котельная. Модули тоже быстро горели, но из них можно было выскочить. Кстати, тушение их было смертельно опасным делом: отчего-то в местах проживания скапливалось невероятное количество взрывоопасных предметов: гранат и мин с ввинченными запалами, взрывчатки и даже снарядов.

Но не все так мрачно. Случалось, жили интернационалисты и в бывших мотелях, и в путевых королевских резиденциях, и в подвалах шикарных вилл у подножия «дворца Амина». Со времени ввода войск и до осени 1987 года полк 103 вдв и армейский агитотряд занимали легендарную крепость Бала-хиссар. Это можно было приравнять, исторически, к размещению иноземного гарнизона в Кремле или в Петропавловской крепости. Но афганцы умеют сносить обиды. После «освобождения Бала-хиссара» коммунальные службы (КЕЧ) 40-й ОА занялись ремонтом исторического объекта. Все разрушения – начиная, очевидно, с Амануллы-хана – были списаны на воинов-интернационалистов. То же произошло и с «дворцом Амина» (Таджбек). В 1988 году там осколками стекла отдирали масляную краску от высоченных дверей, возвращая им первозданный вид. Не помогло. Таджбек сожгли дотла талибы.