Читать книгу "Интересно девки пляшут, или Введение в профессию - Александр Костенко"

— Я не знаю, что Вам сказал тот врач… — сделав ударение на слове «тот». — Но на руках у меня официальное заключение судмедэксперта. Так что извините, но плясать мы всё же будем от этих данных…

— Ну хорошо, — не сдавалась я. — А как быть с тем просто огромным количеством крови на месте преступления?

— Во-первых, не преступления. А происшествия. А во-вторых, кто Вам сказал, что кровь э… в помещении принадлежала именно Вашему отцу?

— А кому же ещё? Ведь больше в квартире никого не было! — воскликнула я после некоторого замешательства.

— Это, девушка, как, впрочем, и многое другое Вам знать не обязательно, — грубовато заявил он и, видимо, желая несколько смягчить обстановку, добавил. — Пока. В интересах следствия.

— Хорошо, но в акте вскрытия указан день наступления смерти — 4-го августа. Так? — опять перешла я в наступление. И уловив его неохотный кивок, продолжила:

— А между тем Татьяна, соседка из третьего подъезда, утверждает, что видела его в добром здравии и даже разговаривала с ним именно в понедельник 6 августа в 14:00. Не могла же она разговаривать с человеком, который уже около двух суток мёртв? Да и я нашла отца именно в час ночи с минутами 7 августа, а кровь даже не успела свернуться.

— А кто, собственно, это может подтвердить? Опять этот ваш пресловутый врач со «скорой»? Или ваша соседка, замотанная домашними делами, у которой все дни совершенно одинаковые? Повторяю, меня лично там не было, и я привык опираться на официальные документы, а не на показания врачей «скорой», домохозяек и, простите, студентов, пусть даже и медиков. К тому же, — тут он неожиданно облизнулся, взглянув на меня, как кот на сметану, — Вы, Наталья Александровна, уверены, что вообще вызывали «скорую»?

Признаюсь — его вопрос поставил меня в тупик, а по спине моментально сбежал ручеёк пота.

— Конечно, — как можно беззаботнее ответила я. — Набрала, как полагается, «03» и минуты через четыре прибыла, насколько я могу судить, бригада интенсивной терапии.

— …? — поднял Игорь Петрович одну бровь.

— Через четыре минуты… А что? — вызывающе бросила я.

— А то, милая девушка, — взревел он, вскочив и нависнув надо мной, — что все звонки по «03», равно, кстати, как и по «02», записываются на плёнку! Так вот 6 и 7 августа 1990 года звонка на пульт службы «03» ни с вашего телефона, ни с телефонов ваших соседей по подъезду, равно как с телефонов всего вашего дома, не поступало! Вот и выходит, что…

— сделал он эффектную паузу.

Тут мне стало совсем хреново. Во рту пересохло и страшно захотелось курить. Игорь Петрович, видимо, догадался и протянул мне сигарету.

— Товарищ следователь, я могу описать врачей, которые приезжали. Можно выяснить, с какой они подстанции и узнать, кто их вызвал, — торопливо говорила я. — И потом, они оставили для милиции какие-то заполненные бланки. Я их передала «операм», как только они приехали.

— Не сомневайтесь, гражданка Ростова, мы всё выясним. Но только без Вашего участия. Я понятно излагаю? — совсем спокойно добавил он. — Будем разбираться. Пока ни одного фигуранта нет, мотивов убийства, если это вообще убийство, тоже выявить не удалось. Дело уже на контроле у прокуратуры. А займутся им вплотную в вашем районном отделении милиции. Да, и вот ещё что, — сказал он, уже занеся авторучку, чтобы отметить мне пропуск на выход. — Если я узнаю, что Вы пытаетесь что-либо выяснить самостоятельно и мешать следствию, то… сами понимаете… — он противно улыбнулся и протянул мне пропуск. — Желаю удачи…

7

Шёл сильный дождь, и дворники даже в максимальном режиме работы не успевали за зарядами дождя. Я гнала папину «Тойоту» в сторону Голицыне и пыталась сосредоточиться. Однако ничего не получалось — меня била такая сильная дрожь, что клацали зубы. И это несмотря на то, что печка в машине исправно пахала вовсю. Да, ну и переср…ла я сегодня в том небольшом кабинетике. Нет, нервы мне определённо надо лечить. Медитацией, что ли, заняться?

Когда за мутными от дождя стёклами промелькнул поворот на Одинцово, я поняла, что если немедленно не приму внутрь чего-нибудь крепкого — мне придёт конец. И, недолго думая, я под отчаянный сигнал какого-то «жигуля» резко свернула на обочину и остановилась около ярко освещённых окон коммерческой палатки. Среди пёстрого разнообразия фальсифицированного пойла я не без труда отыскала безумно дорогую бутылку армянского коньяка и, заплатив деньги, устремилась в тёплый салон. Не успев упасть на удобное сиденье, сорвала зубами винтовую крышку с пузатой бутылки и, как заправский алкаш, жадно присосалась к горлышку. Тепло медленно растекалось по каждой клеточке моего организма, и дрожь унялась. Я передохнула секунды две и, сделав ещё один большой глоток, закурила. В голове стало ясно и пусто. Оставалось только допускать в голову все факты не вперемежку, а в строгой очерёдности…

Теперь, слегка подогретая алкоголем, я увидела произошедшее в несколько ином свете, нежели раньше. А чего я собственно так испугалась этого следователя? Я же ни в чём не виновата. Нет, всё-таки он страшен, бродяга. Фу. До сих пор мурашки бегают по телу. Наверное, страх перед такого рода организациями у простого советского человека в крови. Впрочем, если не считать, что я чуть не подпустила в штанишки, то от сегодняшней нашей встречи определённо больше пользы, чем вреда. Во-первых, теперь совершенно ясно, что это — убийство. Причём, заказ поступил, несомненно, из папиной родной конторы. Никто, кроме неё, не может оказывать такое давление на следствие и так нагло фальсифицировать, а то и попросту игнорировать, факты. Во-вторых, меня вежливо предупредили, чтобы я не лезла не в своё дело. Интересно, а чьё же оно тогда, если не моё. И последнее: когда я читала акт вскрытия, то обратила внимание и запомнила фамилию и инициалы врача, проводившего вскрытие, — Абрамян А.А. Зная адрес горбольницы, при которой располагался судебный морг, куда отвезли тело отца, я без особого труда выяснила, что гражданин Абрамян Ашот Ашотович проживает в посёлке Голицыне Московской области.

Я сделала ещё один глоток и, решительно отложив бутылку, мягко вырулила на трассу. Когда я подъехала к нужному дому, совсем стемнело, и дождь уже не лил как из ведра. Но едва я выбралась из машины и немного огляделась, то почувствовала, что и морось не менее ловко проникает сквозь одежду. Вышеуказанный врач жил в большом двухэтажном доме из добротного бруса, обшитого «вагонкой». Двухметровый сплошной забор из обрезной доски надёжно укрывал своего хозяина от непрошеных гостей. Почувствовав, что замерзаю, я подошла к калитке и решительно нажала на звонок, который заверещал где-то в доме. Подождав минуты три, опять позвонила. Никакого результата. Я набралась наглости и толкнула калитку, так как дождь опять усилился, а хозяин явно не спешил предоставить кров припозднившемуся путнику. Зайдя во двор, я посмотрела на громаду тёмного дома. Света нигде не было видно. Тогда я прошла по довольно широкой дорожке, обсаженной молодыми и пушистыми ёлками, до входной двери. И увидела, что из одного окна на втором этаже сквозь плотные шторы всё же пробивается едва заметная полоска света. Я решительно постучала в дверь и, не дождавшись ответа, потянула её на себя… Она, к моему удивлению, оказалась незапертой.