Читать книгу "Гладиатор - Михаил Соколов"

Не хочет портить себе нервы, да и светиться лишний раз кому охота. Вот и заставил его, заместителя. Что же сказать этому толстому мешку сала? Рассказать вскользь, беззаботно о каком-нибудь трагическом эпизоде из своего боевого прошлого? Чушь! Не поймет. Шутливо пожаловаться на нищенскую зарплату и на всеобщую зависимость.., от других источников финансирования? Притвориться человеком с широкими взглядами, стоящим выше национальной злобы, понимающим… Что понимающим? Что все они тут, в Управлении, находятся только потому, что Барон соглашается их терпеть? Что они и сутки не продержались бы, не будь Барон ими доволен? Что неизвестно, кто все же ими управляет: министры-финансисты или такие, как их любимый Качаури Отари Карлович?

Подполковник Мишин вообразил Барона, его мясистые пологие плечи, крепкое, облитое жиром тело, постоянные силовые заигрывания с ним, чемпионом города, который никогда не посмеет ответить в полную силу на его дружеские пинки и толчки… О! Как же иной раз хотелось! Но дети?.. Но семья?.. Но любовница, наконец, не говоря уже о яхте, машине, даче, ежемесячных, почти сталинских, толстых конвертах с зарплатой!.. Однажды, несколько лет назад, он сам лично задержал троих преступников, серьезно покалечив одного, успевшего полоснуть ножом… Вот наиболее яркое воспоминание о службе – единственное!

Раньше мечтал о героических буднях – собственных, собственных! – а получилось так глупо, так мелко, так.., сытно… Старший лейтенант Орлов, плакатный образец, отчетливый служака. И как-никак свой, честный товарищ. Аккуратен. Что еще? Ладит с сослуживцами. Характер твердый, нордический… И какой-то Крокодил, имеющий право требовать отстранения товарища…

Подполковник Мишин доехал до Управления.

Припарковался рядом с новеньким "Мерседесом" полковника Сидоренко (стоимостью с подержанный велосипед) и прошел мимо дежурного. У себя в предбаннике попросил Свету-секретаршу (сейчас с виртуозной скоростью печатавшую на компьютере очередную халтуру) не пускать старшего лейтенанта Орлова, ежели тот придет.

– Займи его чем-нибудь, Светочка.

Что вызвало на щечках Светочки непонятный румянец.

– Капитана Сапожкова сразу ко мне.

Прошло полчаса. Подполковник Мишин смотрел в открытое окно. Семь двадцать. Омытый дождем воздух розово светился. Свежо, озонно. Запыленная было листва деревьев глянцево зазеленела. Птицы. Воробьи чирикают, голуби гугукают. Райское торжество. Птички божьи не знают ни заботы ни труда… Внезапный щелчок внутреннего телефона, и Светин голосок тонко сообщил:

– Капитан Сапожков.

Подполковник Мишин наклонился к микрофону:

– Пусть войдет.

До чего все-таки похож на Сидоренко. Одна порода. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. Доволен жизнью, работой, семьей. Впрочем, как и все они.

– Орлов здесь? – прежде всего спросил подполковник.

– Да. Позвать?

– Нет. Как раз этого делать не надо.

Подполковник Мишин еще раз посмотрел в окно.

На подоконнике близко сидел голубь и, словно не веря каждому глазу в отдельности, смотрел обоими поочередно.

– Докладывай, капитан.

Подполковник Мишин встал, движением руки остановил немедленный подъем капитана и, слушая сообщение, мягко прохаживался по кабинету.

Выслушал. Остановился напротив капитана, думая не столько о новом трупе неизвестной ему гражданки, сколько о том, как мучительно трудно передать то, о чем говорить вслух никак нельзя. Как сказать? Пиши рапорт об увольнении? Почему? Потому что логика сумасшедшего убийцы диктует политику управления кадрами?

– Значит, вы обнаружили труп гражданки… Анютиной?

– Так точно, товарищ подполковник. Анютина Елена Григорьевна.

– Да, да. Я в курсе. И вы считаете, что убил ее Упырь, то есть Сухоруков Игорь Степанович? Или же Семенов Владимир Николаевич с Костомаровым Вадимом Сергеевичем?

Капитан Сапожков вздернул вместе с усами голову.

Пристально посмотрел на подполковника. Тот отвернулся, дав капитану возможность собраться с мыслями, подошел к окну, вспугнул все еще не верящего глазам своим сизаря. Достал сигареты.

– Будете курить, капитан? А я закурю.

Капитан сглотнул. Мысль лихорадочно работала.

Почему-то подумалось о старшем лейтенанте Орлове, которого не пустили в кабинет… Что такое?.. И тут вдруг ясно соткалась из воздуха лошадиная физиономия Крокодила… Может, это?

– Да, я так считаю. Убили они… Да, конечно. Скорее всего Семенов вместе с Костомаровым. Потом их настиг Упырь у себя дома, отомстил и скрылся на своем катере.

– Его катер сегодня утром взорвался в море.

– Ну вот, – нерешительно произнес капитан Сапожков. – Семенов и Костомаров убили Анютину, заминировали катер и сами тоже погибли. От руки Упыря. А тот потом отплыл на своем катере и подорвался, – уже увереннее заявил капитан.

Он вспотел, говоря всю эту чушь. Сильно захотелось курить. Подполковник Мишин продолжал смотреть в окно. Потом отошел от него и снова сел в кресло. Потушил окурок. Посмотрел на капитана. Тот мигнул.

– Вот и хорошо, – твердо резюмировал Мишин. – Вот и разобрались. Вы напишете рапорт на имя полковника Сидоренко, и дело, считай, закрыто. С этим все, капитан.

И вновь замолчал. Вообще, все было так непохоже на обычно решительного подполковника. Его ступенчатая речь, какие-то глупые заминки… Вновь всплыла морда Крокодила. Все мы одним миром мазаны… Только что, думал капитан, у меня в гараже стояла "Волга", а "Ауди" и "Мерседес" – под окнами Управления.

– Капитан! Иногда лучше сразу разрубить узел…

Помните из истории?.. Был в древней Азии мелкий царь. Некий Гордий. Он связал такой узел, который никто не мог развязать. Тогда Александр Македонский взял и разрубил его. Не помните? "Гордиев узел", так и называется. Так о чем это я?.. Да, вы заметили, что я приказал пустить только вас, а старшего лейтенанта Орлова оставил в приемной? Вы же знаете, как я к нему отношусь… В общем так, случайно, повторяю, случайно возник узел. И его следует разрубить, потому что развязать его невозможно. Ведь никто из нас не хочет хоронить товарища? Лучше, если он напишет рапорт, мы подпишем. По собственному желанию. Прямо сегодня.

В этот миг в уже начавшем лиловеть воздухе вновь сгустилась перед капитаном Сапожковым морда Крокодила, сухая равнодушная усмешка.

Черт побери!

– Понимаете, капитан?! Это патология, но мы ничего не можем сделать, сами понимаете, правая рука… его никто не сдаст.

"Быстро как темнеет", – подумал капитан Сапожков. Он все-таки закурил, выдохнул дым и помахал " перед собой растопыренной ладонью. Вздохнул.