Читать книгу "Спартак - Андрей Валентинов"

Этика гладиаторская мало чем от "закона" отличалась, разве что еще более нечеловеческой была. Ведь зэкам нынешним не требуется по крайней друг друга перед публикой насмерть убивать.

Итак, выжившие менялись. Появлялось особенное гладиаторское сознание. Суть его понятна: гладиатор уже "там", и пути обратного "оттуда" нет, но физически-то он еще "здесь"! И не просто "здесь", он сильный, он страшный, он популярный, его ценят!

Вот мы и подошли к иной стороне тюремной жизни. Про пирушки всякие я не зря намекнул. Хороших гладиаторов, которые школу прославляли, начальство старалось всячески поощрить. Но была еще Ее Величество Публика, та, что на трибунах ревела и об заклад на гладиаторскую кровь билась. А публика — везде публика. Цветы, аплодисменты, автографы…

Про автографы я не шучу. Брали у гладиаторов автографы! Вот фотографий совместных не было — не изобрели еще. Но автографы еще что! Перед каждым боем в гладиаторской казарме банкет закатывали. Чем бойцы популярнее, тем банкет пышнее. И сбегались на тот банкет все почитатели-болельщики, и болельщицы тоже сбегались. Смаковать не стану, но случаев, когда почтенные матроны на таких пирах оказывались, тьма. Начинался пир за столом, а заканчивался где придется. Так что зря суровые критики Джованьоли ругали за образ Валерии. Помните? Вдова Суллы положила глаз на Спартака-чемпиона? Читал я еще в детстве в предисловии к роману, что, мол, надумано все это. А вот и не надумано! Таких Валерий в Риме было — не счесть. И любили гладиаторов, и страдали по ним, даже стихи писали. Тут ведь особая пряность имелась — сегодня я с моим Спартаком пирую, а завтра ему на арену…

Как по мне, почти некрофилия. Впрочем, кому что по душе.

…Школа гладиаторская в Помпеях, о которой речь была, вместе со всем городом погибла в тот самый Последний День. Гладиаторы тоже погибли — нашли археологи среди руин школы шестьдесят два мужских скелета. Шестьдесят два мужских — и один женский. Причем не "волчица" какая-то, дама в украшениях дорогих и одета соответственно. В общем, погуляла напоследок…

А посему гладиатор, особенно гладиатор из удачливых, не чувствовал себя "просто" рабом или "просто" смертником. Он, удачливый, себя уважал, себя ценил, ремесло свое смертное тоже ценить начинал — и даже выше прочих себя ставил. Вот я-де настоящий мужчина, уже двадцать врагов на арене убил, ко мне, сильному да страшному, матроны римские перед каждым боем на свиданку ходят. И не поменяю я свое ремесло гладиаторское ни на что иное. Да и в самом деле, что делать, ежели с арены отпустят? Жернов мельничный крутить-вращать? И даже ежели свобода — куда податься? В ночные сторожа? А что завтра убить могут, так все мы "там" будем, все лучше, чем от водки и от простуд. Могут убить, а могут и не убить, авось еще год протяну. Или пять, или даже десять. Так что однова живем, день — но мой. Зато какой день!

Потому и не боялись римские политики гладиаторов в охрану брать. Конечно, брали не всяких, а с разбором, какие понадежнее. И не ошибались — не предавали гладиаторы, уважали они, смертники, свое ремесло.

Понять такое трудно, но все-таки можно. Корпорация! А у всякой корпорации законы сходные. Вспомним еще раз: "Когда рабы стали воинами, а гладиаторы стали предводителями, первые по положению люди низшие, а вторые наименее заслуживающие почтения…" Так это для свободного римлянина гладиаторы почтения не заслуживали, а сами они свое ремесло почитали. Памятники погибшим ставили, а на каждом таком памятнике число побед обозначено было. И стихи-эпитафии сочиняли. Хозяева же эту корпоративность, эту гордость профессиональную всячески в гладиаторах поддерживали. И тоже понятно почему. Я ведь памятники надгробные не зря помянул. Разрешалось гладиаторам свой "общак" иметь — именно на подобный случай. Жил ты, как волк, а похоронят, как человека, и камень над могилой на вечную память поставят, не забудут.

Все это я к тому, что гладиаторы, особенно в своем ремесле поднаторевшие, — нечто совсем иное, чем, скажем, рабы на винограднике или домашняя обслуга, что господ тайком объедает. Это народ сильный, в себе уверенный, жестокий. Не очень дружный, но спаянный смертной спайкой.

И опасный, очень опасный! Потому и камеры, потому и стража у ворот. Гладиаторы бунтуют редко, восстают еще реже, но вдруг? Ведь мало не покажется!

И не показалось, как мы знаем. Одни пять Орлов чего стоят!

Но даже если бунтовать не станут, а просто в город, в "самоволку" убегут, а там по пьяному делу драку затеют? Ведь драться-то обучены! Кто отвечать будет за шеи свернутые и руки-ноги оторванные? Правильно — хозяин, Лентул Батиат. Поэтому двери покрепче, а замки понадежнее.

Дорогой читатель! Долго я думал, с чем жизнь гладиаторскую сравнить. Сравнение — великое дело, хоть и некорректное порой. И, знаете, сообразил. В детстве я очень роман Джованьоли любил — тот самый, про Спартака. И другой роман мне очень нравился — Артура Конан Дойла. Но не про сыскаря великого, не про мистера Шерлока Холмса, а тот, который про боксеров, — "Родни Стоун". Помните, наверно? Век XIX, самое-самое начало, адмирал Нельсон еще только под Трафальгар собирается, а в Англии народ по боксерам с ума сходит. Профессиональный бокс — дело жестокое, боксер боксеру вроде как волк. Но держатся боксеры вместе, пьют вместе, гуляют тоже. И относятся друг к другу уважительно. Вот она, корпорация! А помните, как к боксерам, что пирушку в каком-то сарае старом устроили, всякие лорды в гости заглядывали? Они, лорды эти, боксеров и за людей не считали, потому как позорное дело — друг друга по мордасам за фунты-стерлинги лупцевать. Но в гости ходили, и эль на стол ставили, и за здоровье пили. А боксеры все понимали, но ремеслом своим гордились, к лордам же относились этак снисходительно…

Такими были они, гладиаторы. Но это, так сказать, вообще, а в школе Лентула Батиата кто собрался? Почему в других школах заговора не было, а в этой случился?

Плутарх:

"У некоего Лентула Батиата была в Капуе школа гладиаторов, из которых большинство были галлы и фракийцы, заключенные в темницу для гладиаторских состязаний вследствие несправедливости купившего их господина. Они были заключены здесь и предназначены для гладиаторских боев".

Джованьоли считал, если помните, что в школе Батиата содержались военнопленные галлы и фракийцы. Пленные эти, ясное дело, Рим не любили, умирать на потеху римской толпе не хотели, вот и решили бежать. И не просто бежать, а против Рима войну начать.

Убедительно? Как по мне, не совсем.

Вот, например, Гай Ганник, будущий командир одного из отрядов спартаковцев. Настоящее имя его, как уже говорилось, Канникас или Канникий, он галл из племени инсубров. Но инсубры — это Цизальпинская Галлия, старая римская провинция. Провинция, конечно же, с Римом не воюет, ею правит римский наместник, там стоят римские войска. На какой войне мог попасть в плен Гай Ганник?

Или, допустим, Крикс… Впрочем, про Крикса отдельно — и подробнее. Сначала перечитаем еще раз Плутарха:

"…Большинство были ГАЛЛЫ и ФРАКИЙЦЫ, заключенные в темницу для гладиаторских состязаний вследствие НЕСПРАВЕДЛИВОСТИ купившего их господина".