Читать книгу "Афанасий Никитин. Время сильных людей - Кирилл Кириллов"

— Ох, врут они, Васенька. Ох, врут.

— То мне ведомо. Тверские они все до одного. И лазутчики мне о том докладывали, и по выговору чую. Непонятно только, прикидываются зачем, — вполголоса ответил Василий.

— Погубить тебя хотят, — горячо зашептал дьяк. — Не иначе.

— Погубить?

— Убивать, конечно, не станут, не то самим им головы не сносить, не здесь, в Ширване, так там, но не с добром они пришли точно. И байки плетут зачем-то про галеру эту…

— Про ту галеру я сам слыхивал. То не байки. Но вот чтоб от татар на Волге отбиться одинокому кораблю, то вряд ли. Ох, нехорошее грядет. А может, они по тайному поручению? От Василия Холмского али Данилы Щени? Вдруг они тех купцов к ширванскому шаху с заданием послали каким.

— Может, тебя в его глазах хотят опорочить? — спросил дьяк.

— Не так просто меня в глазах шаха опорочить — задружились мы крепко.

— Не лукавь, Василий. Хотя бы себе. Знаешь сам, как человек на напраслину о других падок.

— То верно, — нахмурился посол. — Ну да ладно, напраслину и мы возводить умеем. Пожалеют еще, что с Василием Паниным связались. — Он поднес к носу дьяка костистый, волосатый кулак, совсем не вязавшийся с его немного дурашливым обликом.

— Ту уж побереги себя, батюшка, а то как же мы без тебя…

— Ладно, не причитай, — оборвал его Василий. — Не из таких передряг выбирались.

— Дай Бог, — поклонился дьяк и перекрестился. — Дай Бог!

— Все, поеду я. А ты в горницу иди да разговоры послушай, авось выпьют винца да сболтнут чего. Потом доложишь.

Дьяк кивнул и скрылся за дверью.

Купцы окончательно разомлели от жары и сытости. Разговор тянулся вяло и все больше сводился к добродушным нападкам на Хитрована.

— Эх, Митроха, чуть ты нам всю малину не изгадил, — пробасил Андрей. — На такого хорошего человека напраслину возвел.

— Да я чего, я ж ничего… — отмахнулся Хитрован.

— Да он вообще идти не хотел, — припомнил Михаил.

— А еще сказывал: надо таиться. Не открываться, кто и откеда, — добавил Афанасий.

— Ну сказывал. Ну с кем не бывает? — бурчал Хитрован. — Кто в жизни ошибок не допускал? Ну-ка покажите?

— Могла твоя ошибка нам и ночлега, и крова, и товара стоить, — пробасил Андрей.

— Ты погоди, мы товара обратно еще не получили, — урезонил его Афанасий.

— Не доверяешь Василию-послу? — напрягся и посуровел лицом Михаил.

— Да как московскому доверять, — снова заиграл в свою дуду Хитрован.

— Хватит вам уже! — Афанасий громыхнул по столу чеканным кубком так, что кто-то из племянников поперхнулся и закашлялся. — Развели тут бабьи разговоры. Дождемся возвращения посла, тогда и посмотрим, кто прав был, а кто в людях ничего не понимает.

Василий меж тем чинно и торжественно направлялся в дворец шаха. На плечах его был парчовый халат, расшитый золотом. На голове — шапка с жемчугами по ободу. Норовистый арабский скакун гарцевал под неумелым наездником, едва достающим ногой до стремени. Два оруженосца в посольских кафтанах, надетых прямо на голое тело и застегнутых наглухо, то и дело повисали на недоуздке. По правде говоря, Василию проще было б дойти до шаха пешком, не надевая богатых одежд, в которых он потел нещадно, но надо было держать лицо.

Ворота дворца распахнулись еще до того, как посол к ним подъехал. Дорогого гостя, успевшего сильно сдружиться с шахом, здесь знали и привечали особо. Быстрые в движениях служители приняли повод, помогли грузному Василию сползти с седла и, обмахивая перьевыми веерами, повели в шахские покои. Оруженосцам дали испить воды и проводили в тень, стараясь не смотреть, как они почесываются под кафтанами. Отвели в тень и коня. Поддерживаемый под локти, Василий поднялся по крутой лестнице и оказался в большом зале без окон. Солнечные лучи проникали сюда через небольшие отверстия в потолке и упирались в пол, образуя на нем странный, но осмысленный рисунок. Василий прошел через зал, стараясь не наступать на солнечных зайчиков, чтоб не нарушить световой гармонии.

Тут большая часть сопровождавших его отстала. Последовали за ним только широкоплечий юноша, перетянутый в талии поясом так, что напоминал песочные часы, и престарелый слуга, меланхолично помахивавший опахалом. Юноша распахнул дверь и пропустил посла. Тот вошел в короткий коридор, свод которого подпирали колонны. Возле каждой был расстелен коврик, на котором сидел воин в легкой кольчуге. Все одинаково одетые, с одинаковыми ниточками усов над верхней губой. С обнаженными саблями на коленях. Позы их были расслабленны, но то была расслабленность тигра, а не улитки. Тут его оставил и юноша.

Обмахиваемый веером Василий миновал двух дюжих стражников в чалмах и безрукавках на голое тело, с обнаженными персидскими саблями[24]на плечах. Сквозь целиком откованные из меди, начищенные до золотого блеска двери он попал в большой зал, центр которого занимал длинный стол, покрытый скатертью, некогда белоснежной, но уже несшей на себе следы грязных пальцев — так для утирания и была постелена. Некоторые из сидевших за столом визирей, правда, утирались по старинке о чалму и одежду, но за это можно было сурово поплатиться — Ширван-шах железной рукой прививал в своем государстве чистоту и порядок.

На скатерти громоздились яства, коих в своей жизни видал мало кто из подданных шаха, не говоря уж о том, чтоб попробовать.

Сам шах, стройный, не старый еще мужчина с ухоженной бородкой и жгучим взглядом черных глаз, восседал во главе стола. Лениво развалясь в мягком кресле, он тонкими пальцами изредка отщипывал виноградину от большой грозди. Внимательно осмотрев со всех сторон, отправлял янтарную ягоду в рот и долго, с наслаждением ее пережевывал. Пышность дворца научила его ценить простые житейские радости.

Василий к пирам с сильными мира сего был привычен, поэтому вошел в зал тихонько и скромно втиснулся между двумя визирями. Напустив на себя грустный вид, потянулся за наливным яблочком. Надкусил. Не доев, положил на стол. Серебряной вилкой с затупленными концами подцепил ломтик бастурмы, пожевал с отсутствующим видом, проглотил.

Меж тем слуги начали разносить бешбармак, который подавался по частям и в строгой последовательности. Сначала жаш шорпо — крепкий бульон, приправленный горным луком, затем куйрук-боор — печень и курдючное сало, нарезанные небольшими ломтиками и приправленные специальным соусом, затем кабырга — ребра с толстым слоем мяса и сала. Затем каждому гостю поднесли устукан, имеющий свое значение и распределяемый в зависимости от возраста гостя, богатства и степени почетности. Наконец на большом блюде принесли сам бешбармак — мелко накрошенное мясо, смешанное с лапшой и луковым соусом.