Читать книгу "Погашено кровью - Михаил Март"

Недаром он любил повторять успокаивающую фразочку: «Еще не вечер!» И произносил он ее, как правило, вечером, возвращаясь с работы домой после сумасшедшего дня.

На столе стояла полупустая бутылка с водкой. Грибочки, селедочка, картошка, капуста – полный джентльменский набор. Саранцев развалился на диване, а Ефимов расхаживал по комнате.

– Ты, Николай, совсем перестал мышей ловить, – разорялся Ефимов, размахивая пустым стаканом, который забыл поставить на место. – Четвертый этаж строишь на своей дачке. Увлекся бытом, а может статься, что на быт денег не хватит. Денежки надо зарабатывать, а не получать за так.

– Ишь ты, как заговорил. Ты-то свои хоромы уже построил. Хватит давить, Григорий! Продохнуть не даешь!

– Я не против твоих этажей, Коля. Но дело надо не забывать, а то недолго и в Бутырке проснуться одним чудесным утром. – Ефимов достал из кармана спортивных брюк аудиокассету и бросил ее на колени гостю. – Придешь домой и послушай, как твою банду бездельников в капкан заловили. Козлы! К клиенту домой пришли бабки выбивать, а тот их записал. Хорошо, что лох пришел к моим людям. А если бы у него ума хватило пойти на Петровку?

Саранцев усмехнулся.

– Но это же не доказательство. Пусть хоть фотографирует. Свидетели нужны!

– Свидетель есть. Он записал разговор твоих придурков с торгашом. Дело заводить будем.

– Ладно тебе, Гриша! Я их пугаю, а ты их в сети затаскиваешь.

Никто из этой мелюзги шуметь не станет по-крупному. Не дадим! В конце концов, ребята не вышибают деньги, прикрываясь удостоверением оперуполномоченного.

– Я же не об этом! Если ты не наладишь дисциплину в своем подразделении и кто-то из твоих архаровцев влипнет, то защиты не жди. Одно дело облава, другое дело разгильдяйство!

Ефимов хотел применить другие слова, но, покосившись на дверь, смягчил оборот. Он щадил уши жены: Галина Ефимова не переносила матерщины.

Саранцев заметил, что пары все вышли и его приятель созрел для следующей дозы. Он налил водку в свой стакан и не нашел на столе второго.

Ефимов так и ходил с ним по комнате.

– Стакан-то поставь, Цицерон!

Ефимов вздохнул и сел в кресло. Выпили. После бани и водки Ефимов всегда добрел, но ничего не забывал. Как-то шеф сказал ему: «А ты злопамятный тип, Ефимов». На что подполковник ответил: «Я не злопамятный, у меня память хорошая». Саранцев старался играть роль некоторого балансира. Он был совсем другим человеком. Для него самым важным в жизни оставалась семья. Жена и дочь.

За них он мог глотку перегрызть. Жене тридцать шесть, русская красавица с толстой русой косой и голубыми глазами. Дочь училась в десятом классе. Через месяц будет отмечать семнадцатилетие. Трудный возраст. Саранцев понимал, что день ото дня он моложе не становится, и приходилось приглядывать за своими девочками. Но он знал, что возраст компенсируется званиями. Супруга и так всем подругам давно говорит, что ее муж полковник, на ответственной работе дни и ночи проводит.

В квартире хлопнула входная дверь. У Ефимова вилка с грибом застыла в воздухе. Он встал, подошел к двери и распахнул ее.

– О, глянь, Колян! Ефимов-младший пожаловал. Главный защитник уркаганов. Мы их ловим, а он их отпускает. Ха!

Борис подошел к дверям кабинета, снимая по дороге соболью шапку Заглянув в комнату, он повернулся:

– Привет, дядя Коль! – Стрельнув взглядом на отца, тихо добавил: – Опять нажрался, ловец!

– Ну ладно, ладно, яйца курицу не учат, – попятился назад Ефимов-старший. – Ишь, как они быстро самостоятельными становятся. А давно ли на горшке под столом сидел?

Сын ушел в свою комнату, и лай Моськи его не беспокоил.

– Двадцать лет водили его за ручку по учителям, все деньги на профессоров угробили. Ты думаешь, это ты университет закончил? Это мать твоя его закончила. Она до сих пор каждого доцента по имени-отчеству помнит. И всем дай!… Оболтус!

Ефимов захлопнул дверь. В душе и на людях он очень гордился сыном, как полученным орденом. Но дух противоречия заставлял его протестовать, спорить, учить и восклицать.

Саранцев встал с дивана.

– Зря ты шумишь, Гриша. Борька – головастый парень, вот поэтому всех, кого мы ловим, он освобождает. Молодец! Он свою дорогу нашел. А вот мне все это еще предстоит.

– Дорогу искать? – удивился Ефимов.

– Дочь на дорогу выводить. С девочками трудней. Принесет в подоле, и кусай после этого локти. Строптивый у нее характер. Дикарка! А у тебя уже все проблемы позади.

Ефимов мотнул головой, как молоденький бычок, словно хотел стряхнуть с себя хмель. С этими словами нельзя не согласиться. Но судьба – коварная штука, и как любил поговаривать Саранцев: «Еще не вечер!»

* * *

Деревья начали редеть, частокол тайги превратился в пролесок, и беглецы вышли к старым заброшенным шахтам. Когда-то здесь кипела жизнь и зеки старых поколений добывали руду. Повалились столбы с колючей проволокой, гнилые бревна, сложенные в колодцы, ржавые вагонетки, засыпанные снегом.

Белый сверил карту с компасом и указал на поваленную сосну.

Усталые и измотанные на пределе человеческих возможностей, они шли молча.

Каждое слово имело вес пудовой гири, каждый шаг стоил огромных усилий. В ушах отчетливо слышались удары сердца.

Через четверть часа их вынесло на опушку. Залитая солнцем снежная равнина слепила глаза. В низине стоял поселок. Серые безликие домишки, похожие на покосившиеся колодцы, даже в солнечных лучах выглядели убого. В сотне метров от опушки проходила накатанная дорога, вдоль которой шла линия электропередачи.

– Вот и пришли, – прохрипел Белый. Они стояли возле осины, облокотившись на дерево, и с тревогой и надеждой смотрели на кучку перекошенных хибар.

– Этот подсадной, из сторожки, сюда нас и направлял? Значит, здесь и должен захлопнуться капкан, – осипшим голосом сказал Чижов.

– До большой «железки» пятнадцать верст. Мы не осилим этот путь. Придется рискнуть.

– Отстреляемся, – выдавил из себя Чижов.

Эта фраза прозвучала как насмешка. Они сбросили лыжи, закопали в снегу и по твердому насту направились к дороге. Белый рассчитывал найти заброшенный сарай и переждать до темноты. Им необходим был отдых, а ночью они вернутся за лыжами и с новыми силами пустятся на преодоление последнего участка. Позади осталось больше тридцати километров таежного перехода, и они с ним справились. Белый понимал, что их поисками озабочены не только те, кто устроил ловушку Хрящу. Когда из лагеря делают скок два мокрушника с оружием, то на ноги поднимают воинские части. Сейчас от лагеря их отделяло более пятидесяти километров. У Белого была надежда, что поиски продолжатся по направлению к Омску, по трассе. Если беглецы исчезли, то их подобрала попутка. Кому придет в голову, что они свернули в тайгу? Глупость! Другое дело – охотничий домик в лесу и два трупа. Как только охотники попадут туда, они тут же бросятся в погоню. Главными врагами беглецов были волки и охотники. И тем и другим нужна добыча. Волки хотят жрать, а охотники убивать. Все охотхозяйство Красноярского края состояло из двух частей. Тридцать процентов местных дикарей и семьдесят из бывших прапоров, надзирателей, караульных, охраны. Живодеры, которые всю службу издевались над зеками и кому удавалось уцелеть до конца контракта, те подавались в тайгу к охотникам. Они знали, что стоит им появиться в городе, перо в бок им обеспечено. Эти озлобленные людишки с особой любовью относились к беглым. Они устраивали на них такие загоны, что ни один уссурийский тигр не удостаивался подобных почестей. Печально известный суд линча где-то за океаном выглядел детской забавой. Пойманный зек оставался достоянием хищников.