Читать книгу "Фатум. Сон разума - Виктор Глумов"

Она уже рыдала — растрепанная натуральная блондинка, совсем юная, тридцать лет. Многие сочли бы ее желанной. Тимур Аркадьевич это понимал. В другой день, возможно, он поговорил бы с Леной (все же обижать ее — все равно что самоутверждаться за счет ребенка), предложил бы новые занятия, курсы, танцы, путешествие. Сегодня — не до нее.

— Всё, Лена, я ушел. Вечером попробую вернуться, если не смогу — позвоню. Постарайся к моему приходу успокоиться. — Тимур Аркадьевич коснулся ее щеки кончиками пальцев.

Наверное, не стоило заводить эту семью. Он слишком стар. Ему трудно с молодежью, и этот сын ему не нужен… Но вопрос статуса. Не женись Тимур Аркадьевич — пошли бы слухи. А Лена все же не так плоха и почти не мешает. Еще бы не требовала внимания… Захотелось сделать ей приятное, и Тимур Аркадьевич положил на тумбочку у кровати кредитку:

— Купи себе что-нибудь.

Когда он выходил, Лена закричала в спину:

— Подавись своими деньгами! Не нужны мне они! Не нужны!

Тимур Аркадьевич только плечами пожал. Егор пока не встал, и встречи с сыном удалось избежать. Шофер уже вывел машину из гаража и прогрел двигатель. Тимур Аркадьевич устроился на переднем сиденье, шофер включил мигалку, и они понеслись, завывая сиреной, в офис «Фатума».

Хотя Тимур Аркадьевич предпочел бы лично присутствовать на месте событий. Но — статус. Человека, даже самого влиятельного, окружают железные стены условностей. Остается жить по правилам, нарушать их тихо и незаметно или же перестать казаться человеком.

Водитель включил радио — он в курсе, что нужно шефу. Тимур Аркадьевич, прикрыв глаза, слушал новости. Погромы… В нескольких торговых центрах. На рынках. На площадях. Пострадавшие — приезжие и давным-давно живущие в Москве. Эта зараза может перекинуться на другие города и страны.

Но не перекинется. Заглохнет.

Никита Каверин в больнице, Тимур Аркадьевич проконтролировал, чтобы юношу положили в «свою» больницу, под присмотр. Каверин на несколько дней выбыл из игры. Либо он остановится, либо его остановят. А толпа скоро утихнет. Нацистов (тут руки Тимура Аркадьевича сжались, аж пальцы хрустнули) пересажают и разгонят.

И все равно пора форсировать события.

Тимур Аркадьевич приглушил радио и позвонил Маше. Откликнулась сразу, он хорошо выдрессировал девочку.

— Маша, у меня к тебе поручение. Затраченное время оплатим, не волнуйся. Каверин снова влип, он в больнице. Ты уж к нему зайди, поговори, поддержи от лица всего нашего коллектива. Я очень на тебя рассчитываю. Очень.

— Я поняла, Тимур Аркадьевич. Конечно зайду. Все равно дома делать нечего. И планов никаких.

— Сочувствую твоей потере, Маша. Никита сейчас переживает что-то подобное. Вместе вам будет легче. Так ты справишься?

— Конечно. — Ни радости, ни облегчения, лишь послушание. — Естественно. Не волнуйтесь, Тимур Аркадьевич.

Он отключился. В офисе предстоит неприятное дело — разговор с Президентом. Хорошо бы Главный не приехал, сидел бы в своей резиденции под Можайском. Присутствие Президента с трудом переносил даже Тимур Аркадьевич. Слишком уж тот подавляет при общении с глазу на глаз.

Черный автомобиль пронесся мимо поста ДПС, который Реут по привычке называл ГАИ, и толстый полицейский отсалютовал вслед.

* * *

В себя Ник пришел в машине «Скорой помощи», попытался встать, но медики прижали его к кровати и приложили кислородную маску. Глаза пекло огнем, тошнило и хотелось выплюнуть легкие, раскалывалась голова; грохот и вопли, доносившиеся с улицы, отдавались набатом. Ник зажмурился и примирился. Некоторое время он прислушивался к своему телу; мысли разлетелись, все до единой. Ему даже понравилось безмыслие.

Но что-то нависло грозовой тучей, готовое ринуться вниз, взорваться в голове пониманием.

…Алексанян оседает, схватившись за живот, расплывается…

…мир расплывается от слез…

Убедившись, что жизни пациента ничего не угрожает, медики сняли кислородную маску, и Ник прохрипел:

— Со мной был парень, армянин, что с ним?

Седоусый врач переглянулся с пожилой медсестрой и сказал:

— Не знаю, к нам доставили только вас. Успокойтесь.

Ник полез в карман пальто, достал телефон, прищурился: глаза резало, он не видел деталей — только расплывчатые силуэты. В последний раз он звонил Алексаняну, нажать на кнопку повтора и…

— Больной, лежите, вам нельзя волноваться! — Медсестра попыталась отнять телефон, но Ник прижал его к груди, сел на кушетке.

— Гораздо больше я буду волноваться, если не узнаю, что с ним.

Телефон молчал. Ник зажмурился, с трудом подавляя тошноту, растянулся на кушетке и представил, как Артура тоже везут на «скорой», делают ему переливание крови. Его ударили ножом — конечно, нужна операция, ему не до ответа на звонки. И медики правда ничего не знают, там такая каша, не разберешь, кто с кем, кто палач, а кто жертва.

В больнице Ник узнал, до чего мерзкая процедура — промывание желудка. Зачем она нужна? Конечно, врачам виднее, но все же…

Потом его положили под капельницу. У стены — вторая кровать, пустая, аккуратно застеленная, рядом столик с аппаратурой. Реанимация, что ли? Слишком светло, несмотря на жалюзи, стены выкрашены в светло-зеленый. В углу черный шар камеры видеонаблюдения. Медсестра — эффектная рыжеволосая женщина лет тридцати — напугала отеком легких и велела не подниматься.

Зрение постепенно восстанавливалось, хотя слезы текли ручьем; жгло пищевод, хотелось откашляться, но было больно. Больше всего Ника раздражала беспомощность. Валяйся дохлятиной, а столько еще нужно успеть сделать! Зато мама вернулась, она мелким и займется. Может, больничка — тот самый отдых, который необходим организму? Желанная передышка?

Ближе к обеду пришла другая медсестра, чернявая, но тоже очень красивая, измерила давление. Это что, больница, дом моделей или бред?

— Жить буду? — прошептал он. — Когда можно домой и что это за больница?

Черт, что случилось с голосом?

— Думаю, уже вечером, если давление не будет падать. — Медсестра улыбнулась, упаковала тонометр и удалилась. На вопрос о больнице она не ответила.

Странные мысли пришли Нику в голову: это их больница, наверняка на окнах решетки, потому и жалюзи закрыты, и выбраться отсюда невозможно, за дверью — охрана. Наплевав на предупреждение медсестры, он встал. Закашлялся, шагнул к окну и отодвинул жалюзи: решеток нет, окно металлопластиковое, но без ручки. Что за окном — не разглядеть, картинка плывет. Вроде лавочки и резные фонари. И парк — Ник рассмотрел верхушки елей.

Смахнул слезу, проморгался и заметил дверь в стене — светло-зеленую, под цвет краски. Толкнул ее — туалет и душевая, свет загорелся автоматически. Сантехника чистая, новая. Не то что в обычной городской больнице.