Читать книгу "Моя война - Виктор Косенков"

Я сглотнула.

— Меня мучает другое: почему ты так много ешь? Да еще тут…

— А что такого? — Жорж посмотрел на остатки гамбургера и картошки. Протянул руку, взял стаканчик и забулькал. — Хорошо… Чем тебе не нравится здешняя продукция?

— Полуфабрикатная каша. Ни вкуса, ни пользы, ни содержания.

— Угу. Совершенно с тобой согласен, — Семецкий радостно запрыгал на стуле. — Именно, что полуфабрикаты. Резина, можно сказать. Но дело еще в том, что это символ эпохи. Мы живем в этом мире, мы играем по его правилам. Эти закусочные, где слабопитательной массе для забивки желудков придают соблазнительную форму котлеты, — символ нашего времени, всеобщей унификации, о которой так много говорили.

— Кто?

— Все говорили. И вот, наконец, она наступила.

— Ты вроде доволен?

— А чего мне расстраиваться? Я себя чувствую очень хорошо. К тому же после операции мне требуется большое количество пищи. А эта вот котлетная замазка как раз подходит лучше всего. Вот и все. А все эти разносолы и прочее… Не по мне. Пищевые добавки и белковая масса. Вот, что ждет нас всех. Кстати, не слышала про новые разработки из области пищевых таблеток?

— Нет.

— Ну, так вот, — Семецкий дожурчал стаканом, скомкал его, бросил на поднос и щелкнул пальцами. — Эй, мороженое принеси! Недавно в одной из лабораторий был успешно опробован новый препарат, не требующий дополнительного растворения в воде или чего-нибудь подобного. Но содержит все необходимые вещества для успешного функционирования организма. Просто таблетка. Глотнул — и порядок. Фактически энергии, выделяемой этим препаратом, достаточно, чтобы не есть целый день. Пить, кстати, тоже не обязательно. Будет активно проверяться на заключенных. Последствия представляешь?

И он покрутил пальцами над головой. В исполнении подростка это выглядело слегка комично, но я уловила, о чем идет речь.

Таблетки как универсальный способ кормления заключенных и космонавтов. Или заключенных-космонавтов. Постройке огромных заатмосферных тюрем мешало лишь одно: зэков надо кормить и поить. А это лишние затраты. Иначе получалась несостыковка с разного рода общечеловеческими ценностями. Кидать же в пространство еду слишком дорого. Один заключенный обходился обществу не в одну сотню тысяч единиц свободно конвертируемой валюты. Теперь же проблема перенаселенности наземных тюрем решалась достаточно просто. К тому же подобные таблетки — традиционный армейский “сух-пай”, и так далее. Корпорация, которая испекла подобный пирожок, будет купаться в деньгах, сколько бы ее продукция ни стоила.

Конечно, поначалу будут различные скандалы. Споры. Общественные протесты. Тем более что у таблеток в обязательном порядке обнаружатся побочные эффекты. Но пройдет немного времени, и то тут, то там начнут открываться фабрики по производству чудесного средства. Снадобье будет удешевляться. Эдак и гамбургер покажется деликате сом.

— А ты говоришь… — словно прочитав мои мысли, сказал Семецкий. — Ешь, пока есть что.

Он увлеченно облизывал принесенное мороженое. Сейчас он выглядел совсем мальчишкой, ограбившим своего папашу и теперь просаживающим все деньги на удовольствия. Может быть, этот свой облик он выбрал не случайно, а в соответствии со своим устройством сознания.

— Ну да ладно, это все мелочи, — Жорж покончил с мороженым. — Я человек деловой. Давай выясним, что мы можем сделать друг для друга. Итак: ты меня искала. Зачем, я спрашивать не буду, поскольку мне все понятно. Тебе нужна информация. В то, что меня кто-то захочет убить, я не верю, потому как я слишком ценный предмет для того, чтобы выбрасывать на свалку. Повторяю: тебе нужна информация. Какая, тоже не спрашиваю. Меня интересует больше всего другое.

Он сделал паузу, я вопросительно подняла брови.

— Что ты можешь сделать для меня? Обмен должен быть взаимовыгодным, сама понимаешь.

Я вздохнула. Делать было нечего. Тем более что мне было сразу ясно: такая личность, как Семецкий, захочет оплаты.

— Я, конечно, знаю, что это нелепо, но все-таки хотела бы спросить… Мало ли что, вдруг… Деньгами не возьмешь? — на всякий случай спросила я. — Мальчишка напротив откинул голову и громко рассмеялся словно бы удачному анекдоту.

— Потешила!! Деньгами! С тебя? Хух… Ты даже не представляешь, сколько может стоить информация из этой головы! У тебя не хватит денег даже на то, чтобы спросить у меня об одной улице!

— Я так и думала. Тогда скажи мне, тебя устроит обмен “информация за информацию”?

— Не только устроит, но в твоем случае это вообще единственно возможный вариант. Конечно, если то, что ты скажешь, меня заинтересует.

— Заинтересует.

Семецкий замолчал, сосредоточенно хмуря брови.

— Знаешь, что самое трудное в обмене информацией? Не оказаться в проигрыше. Обмануть меня ты вряд ли сможешь. Но твоя информация может оказаться неинтересной. А я привык играть честно. То есть если ты попытаешься меня обмануть и улизнуть, не расплатившись, мои ребята тебя убьют. Это грубо, конечно, особенно когда разговариваешь с женщиной. Но зато позволяет избежать ненужных сложностей и рассеять иллюзии. Так что было бы лучше, если бы ты начала первой. Я кивнула.

— Хорошо, но ты тоже должен учесть, что твоя бесценная голова не представляет для меня никакого интереса и ценности без той информации, которую она содержит. Поэтому, если, в свою очередь, ты попытаешься меня кинуть, я убью тебя. Твои молодцы, конечно, бравые парни. Но и я не так проста, как тебе кажется. К тому же у охранников с перестроенной нервной системой есть несколько недостатков. И дебилизм не самый страшный из них. Хотя об этом знают немногие.

Семецкий выслушал меня, не моргнув глазом. Видно, понимал, что до этого он бряцал оружием, и теперь у меня есть такое же право. Если я настолько глупа, чтобы говорить то, что не могу подтвердить делом, то это уже моя проблема.

— Это я в качестве комментария к развеиванию иллюзий. Но начну действительно я. С аванса. Помнишь ли ты судьбу Научно-исследовательского института Нового Человека? Его еще иногда называли НИИ Евгеники.

— М-м-м… Да, помню. Взорван повстанцами. Располагался в Севастополе. Закрытое учреждение. Занимался вопросами клонирования человека и генетики. В частности, некоторые лаборатории разрабатывали темы практической евгеники. Проект потерпел неудачу. На момент Сентябрьского восстания практически все лаборатории были свернуты, ряд тем закрыт. Впоследствии перестал существовать и сам НИИ.

Все это Семецкий выдал, как по бумаге или, учитывая его вид, как школьник, отвечающий в совершенстве зазубренный урок. Слегка покачиваясь на стуле и с ленцой посматривая по сторонам.

— Хорошо, — не удержалась и похвалила его я. — Если это все, то твоя информация неверна.

Семецкий удивленно уставился на меня.

— Ты хотя бы понимаешь, что это очень сильное заявление?