Читать книгу "Винляндия - Томас Пинчон"

Веруя, что лучи, выходящие из телеэкрана, действуют как веник и выметают из комнаты всех духов, Френези чпокнула Ящик и проверила номенклатуру. Немного погодя — повтор неувядаемых любимчиков мотолегавых «ДоПКов». Она почуяла приток крови, влагу предвкушения. Пусть разоряются мрачные феминисты, Френези знала: живут такие женщины, на этом свете, кому выпало, как и ей, сходить с ума по мундирам на мужчинах, на автотрассе их развлекают фантазии о Дорожном Патруле Калифорнии, им даже, как планировала сейчас делать она, нравится мастурбировать под повторы Понча и Джона по Ящику, так и что с того? Саша полагала, что её дочь «заполучила» этот мундирный фетиш от неё. Странная мысль даже для Саши, но со времён своего первого Парада роз до нынешнего времени она в себе ощущала фатальность, беспомощную тягу к образам власти, особенно мужчинам в форме, спортсмены ли они живьём или в Ящике, актёры в фильмах про войну всех эпох, или метрдотели в ресторанах, не говоря уже про официантов и уборщиков посуды, и более того, она верила, что тягу эту можно передать, словно бы эдакой разновидности соблазнения и посвящения в тёмные услады общественного контроля требует некий Космический Фашист, вплетённый в цепочку ДНК. Задолго до того, как на это ей понадобилось указывать какому бы то ни было другу или недругу, Саша сама пришла к той тягостной возможности, и пришлось с нею иметься, что все её противодействия, сколь бы справедливы и правильны ни были, любым формам власти, на самом деле акты отвержения того опасного морока, что подползает с закраин её зрительных долей всякий раз, когда мимо маршируют войска, той влажности внимания и, вероятно, проклятия предков.

Лишь из соображений политической некорректности, Френези поначалу реагировала на теорию Саши со злостью, затем немного погодя сочла, что она просто раздражает, а нынче, когда обе погрузились во второе десятилетие молчания, та хороша была лишь для доброго пошмыгиванья носом. Теперь она развернула телевизор, улеглась на диван, расстегнула рубашку, вжикнула молнией штанов, и уже совсем приготовилась в путь, как вдруг чему выпадает для неё случиться, как не изначальному чуду Маньящиков, в виде отрывистого мужественного стука в сетчатую дверь кухни, и там снаружи на площадке, за сеткой, разбитый на крохотные точки вроде пикселей видеоизображения, только квадратней, эдакий крупный симпатяга федеральный маршал, при полном параде, кепон, служебный.38-й, и кожаная упряжь, с конвертом на доставку. А его напарник, оставшийся внизу у машины в упоздняющемся свете солнца, так и вдвое симпатичней.

Конверт она узнала сразу же. То был чек с содержанием, которого она дожидалась, как запаздывающих месячных, с прошлой недели. В почте его не было вообще, он был в лапе этого матёрого правоохранника, обтянутой кожаной перчаткой, коей она подчёркнуто, приближаясь в эти дни к Большому Четыре-О и пока не отступившись, коснулась, беря чек.

Он сдвинул наверх очки от солнца, улыбнулся.

— Вы ещё не были в конторе, правда? — Федеральные маршалы США управляли Защитой Свидетелей и обслуживали её, и в большинстве её заданий за много лет вставал этот вопрос визита вежливости, будто в родное посольство в каждой новой загранице.

— Мы только что въехали, — поставив на «мы» ударение — поглядеть, что произойдёт.

— Ну а мы не видели, эхым, — сверившись с каким-то журналом полевых наблюдений, переплетённым в кожу, — и Блейза.

Одна рука на дверном косяке, он подавался к ней и разговаривал, как мальчишки у неё в средней школе. Она не забыла по пути к двери застегнуть штаны, а вот рубашку — всего на одну-две пуговицы, никакого лифчика, само собой. Выгнула шею глянуть на время у него на загорелом запястье, всего в дюймах от её лица.

— Должен вернуться с минуты на минуту.

Он снова опустил очки, хмыкнул.

— Как насчёт завтрева, сразу после восьми утра сможете? — В другой комнате зазвонил телефон. — Может, как раз он. Может, звонит сказать, что задерживается, вы б сняли?

— Приятно было поговорить. Наверное, до завтра.

— Могу подождать.

Она уже была на полпути к телефону, обернулась к нему через плечо, но войти не пригласила. В то же время ему ведь никак и не прикажешь уйти, разве нет?

То был Блиц, звонил из периферийного отделения, в котором работал, но не сказать, что задерживается, так он никогда не делал, просто приходил, когда придёт.

— Ток’ не волнуйся, но это — сегодня у тебя никаких гостей не было?

— Только что маршал пришёл лично вручить чек, действительно показалось как-то необычно.

— Прибыл? Великолепно! Слушай, ты не могла б выйти, как сможешь, его обналичить, киса, нам, пожалуйста?

— Блиц, что такое?

— Не знаю. Заглянул тут в кроссировочную, с Грейс разговорился, ну знаешь, мексиканочка та, я тебе ещё тогда её показывал?

С большими сиськами.

— У-гу.

— Говорит, хотела мне кой-чего забавного показать. Но ток’ забавного там не оч’ много. Выясняется, многие, кого мы знаем, — их больше нет в компьютере. Просто — исчезли.

Как именно он это говорил, с этой лишь полуконтролируемой запинкой, как у Джонни Кэша, или тремором, на который она уже научилась настраиваться, 100-процентно надёжная примета. Она означала то, что ему нравилось называть основательными фекалиями, всякий раз.

— Ну, Николас вот-вот придёт. Мне собираться?

— Эмм, сначала срасти наличку, если сможешь, сладенькая моя, а я буду как только, так сразу.

— Старый ты чаровник змей, — вешая трубку.

Маршалы уже свинтили, пёс бы их задрал, но тут, с топотом по наружной лестнице, до звона в трубчатых перилах, уже нёсся Николас, со своим другом Уоллесом, и Уоллесова мамочка, Барби, браво пыхтела следом. Френези успела кратко схватить своего пацана, прослюнявив частью поцелуя ему голое предплечье, когда он пронёсся мимо с Уоллесом, и прямо в альков, где устроил себе комнату.

— Туча саранчи, — вздохнула Барби.

Френези стояла у самокапающей машинки.

— Надеюсь, ты не против, что так долго в кофейнике простоял.

— Чем дольше просидит, тем лучше. — Барби на пол ставки работала в суде, а муж её на полной в федеральном здании, на разные ветви закона, и они с Френези иногда приглядывали за детишками друг друга, хоть и жили на разных концах города. — Ты по-прежнему в понедельник можешь, да?

— Ой конечно, — ой конечно, — слушай, Барб, очень просить не хочется, но у меня карточку банкомат всё время выплёвывает, никто не понимает, в чём дело, со счётом-то у меня порядок, но банк закрыт, а мне только вот чек пришёл, эм-м ты б наверное не могла…

— На той неделе было б лучше, мы рассчитывали, что пара платёжек пройдёт, а теперь нам говорят, угадай, что, в компьютере потерялись, сюрприз.

— Компьютеры, — начала Френези, но затем, в паранойе, решила не повторять того, что услышала от Блица. Вместо этого сочинила что-то про чек, и пока мальчишки смотрели мультики, женщины сидели на сквозняке через сетчатую дверь, пили кофе, и рассказывали ужастики про компьютеры.