Читать книгу "Мидлштейны - Джеми Аттенберг"

Бенни толкнул дверь, и над головой звякнул старый колокольчик. Сын быстро прошел мимо полок с разной съедобной мелочью, витрин с косметикой, кремами, прокладками, зубными пастами и шампунем, мимо витаминов, лекарств, что отпускались без рецепта, молокоотсосов, костылей, клизм — целых полтора стенда с клизмами, зачем столько? В аптеке давно не вытирали пыль. Один из отцовских курьеров, слаборазвитый парень по имени Скотти, который работал здесь с тех пор, как Бенни еще учился в университете, усердно тер шваброй одни и те же квадратики линолеума. Водительских прав у него не было, и он разъезжал по округе на синем велосипеде с корзинкой, доставляя товар одиноким старым затворникам. Почти круглый год, даже в холода. Остановить его мог только снег, и тогда Скотти проделывал по нескольку миль пешком туда и обратно. «Хорошо, что у меня есть занятие, — сказал он однажды. — Иначе пришлось бы туго». Бенни так и не смог решить, кто его отец: благотворитель, давший шанс человеку, который иначе останется без работы, или скупердяй?

Ричард, чьи роскошные седины почти не изменились, сидел, сгорбившись, на табурете за прилавком — ни дать ни взять могучее дерево, согнутое ветрами, — и тыкал в экран телефона стилусом. Услышав шаги, отец поднял глаза и просиял. Сынок! Он посмотрел на волосы Бенни, на его лоб, изборожденный морщинами, и улыбка погасла.

— Какая неожиданность! — Ричард протянул сыну руку через прилавок.

Бенни слабо пожал ее, совсем не так, как его учили пожимать руки. Отец по-прежнему смотрел на его макушку. Они не виделись месяц. Всего месяц, и вот мужчина уже почти лыс. Ричард непроизвольно потянулся к своим волосам, будто хотел проверить, на месте ли они, и Бенни поморщился.

— Ты заболел? — спросил отец. — Что происходит?

Бенни протянул ему рецепт, руки вдруг задрожали.

— Не знаю, папа. Я не знаю, что со мной.

Ричард кивнул на дверь за прилавком. За столько лет ее ни разу не перекрашивали, и ручка, сделанная под латунь, наполовину выпала.

— Давай поговорим. Пошли, парень.

Бенни опустил глаза, под ложечкой снова захолодило, будто он падает с высоты. Разве он пришел сюда за советом? Почему отец бросил жену в таком состоянии? А главное, куда он смотрел? Почему не пытался помочь ей раньше? Рашель давно уже запретила Ричарду появляться у них дома. «Хорошему он детей не научит». Все развалилось из-за этого человека. Но вот, пожалуйста, Бенни стоит перед ним и совсем не прочь поделиться своими бедами в надежде услышать мудрое слово. А вдруг отец знает какой-то секрет?

Ричард позвал Скотти. Тот подошел с ведром в руке, волоча за собой швабру, и отец попросил его присмотреть за кассой. Скотти многозначительно отдал честь, словно солдат курьерской армии, а потом хихикнул себе под нос.

Бенни с отцом прошли в заднюю комнату, разлинованную рядами проржавевших стеллажей. Здесь было темно, всюду висела паутина.

— Что сказал врач? — Отец заглянул в рецепт. — Доктор Харрис. Неплохой специалист. Тебе с ним повезло.

— Он думает, что это стресс.

— Судя по всему, порядочный. — Отец показал на голову сына и тихо присвистнул.

— Да, папа, у меня сейчас тяжелое время. Родители разводятся, мать практически на смертном одре. А ты как?

Бенни разозлился. Они что, вдруг начали светскую беседу и притворяются, будто ничего не произошло?

Отец повернулся и, шаркая, пошел вдоль стеллажей. Он молчал. В комнате наступила холодная тишина, в паутинах застыли пауки. Бенни слышал, как в главном зале Скотти напевает американский гимн. Ричард вернулся с баночкой таблеток, щеки у него горели. Бенни подумал, что отец вот-вот взорвется, и замер в сладком предчувствии. Хотелось, чтобы этот ворчливый, сдержанный и всем недовольный человек наконец выплеснул свои чувства.

Однако Ричард спокойно отдал сыну таблетки, отступил на два шага и отряхнул руки, смахивая с них невидимую пыль.

— Что сделано, то сделано, назад ничего не вернуть. Да, я не праведник.

Бенни смотрел, как отец подбирает слова, вытягивает их из глубины сердца.

— Я одно тебе скажу: твоя мать меня доконала. И не просто доконала, а чуть не загнала в гроб.

— Так ли уж плохо прожить остаток жизни с матерью своих детей? — спросил Бенни, удивляясь своему спокойствию. — Она тебя не предала, а это дорого стоит.

— Она из меня всю кровь высосала. — Ричард отступил еще на шаг и прислонился к стене. — Я превратился в мешок с костями, внутри ничего не осталось. Все, что давало мне силы, ушло. До последней капли.

— Ты сдался без боя.

— Не хочу никого обидеть, сынок, но разве ты не знаешь свою мать? Спорить с ней бесполезно.

Бенни хотел возразить. Сдаваться без боя нельзя. Он и сам вряд ли смог бы переспорить жену. Они с Рашелью всегда хорошо ладили, и только недавно Бенни стал понимать, какие в ней дремлют тайфуны и смерчи. На секунду он представил, что женат на ком-то вроде матери, насчет которой, надо признать, отец сказал правду: Эди была крепким орешком. Но потом Бенни вспомнил, что Рашель — его маленькая принцесса, как спокойно, почти по-королевски, она держится, в отличие от Эди с ее чувствами через край и неуемной энергией. Да, Рашель, как и мать, умела добиться своего, однако на этом их сходство и заканчивалось.

Бенни успокоился. Не то чтобы он не думал об этом раньше, однако время от времени приятно было напомнить себе, что ты не превратился в свой самый страшный кошмар — того самого мужчину, который только что дал ему таблетки от облысения. До этого момента Бенни не боялся стать похожим на Ричарда, потому что отец и не был таким человеком, пока в шестьдесят не решил жить сам по себе, весь день торчать в аптеке под лампами дневного света, слушать, как Скотти напевает патриотические песни, и ждать, когда очередной старый еврей придет за таблетками от давления, кремом для рук или клизмой. Дорога отца и сына закончилась, и теперь выяснять, что такое любовь, брак, жизнь и вселенная, Бенни предстояло самому.

Они вышли. В следующий раз Бенни вернулся в ту сумрачную комнату лишь десять лет спустя, после смерти отца. Аптеку пришла пора закрывать, это даже не обсуждалось. (Ее, пожалуй, стоило закрыть лет пять назад, но Ричард заявил, что работает на благо общины, хотя на самом деле просто нуждался в месте, куда можно уйти на весь день.) Нужно было расчистить запыленные полки, а потом вышвырнуть их с черного хода. Мучительная, шумная, гнетущая процедура, которую Бенни, к тому времени совершенно лысый, печально выполнил в одиночку.

А пока Ричард бесплатно выдал ему «пропецию» и проводил до дверей.

— Может, я к вам загляну?

— Пока нельзя, — ответил Бенни. — Ничего, я что-нибудь придумаю.

На пороге они остановились. Им еще было что друг другу сказать. Сын подумал, не начать ли разговор, но решил, что он того не стоит — может, и сам отец не стоит того, — а со своими переживаниями Бенни как-нибудь разберется.