Читать книгу "Свет первой любви - Мэри Бэлоу"

– Да расслабьтесь же! – проговорил Кеннет. – Мы сделаем так, чтобы это длилось как можно дольше. К тому времени, когда все кончится, вы снова согреетесь.

Это?.. Все?.. Они сделают так, чтобы… что длилось как можно дольше? «Какая невероятная наивность!» – подумала Майра в следующее мгновение. Она полагала, что соединение тел – это все. Подобная неосведомленность в ее-то возрасте!.. Майра поздравила себя с такой девичьей наивностью. Она думала, что прекрасно все знает об интимных отношениях мужчины и женщины. Оказывается, она ничего не знала. А он, очевидно, знал все. Какая глупая мысль!.. Конечно, Кеннет знал. Он был мужчиной, и она не сомневалась, что очень опытным мужчиной. Таким и должен быть человек, подобный Кеннету. Теперь он двигался медленно, ритмично…

Потом он положил ладони ей на грудь, и тут пальцы его словно проникли сквозь тонкую ткань ее платья, и она ощутила как бы резкую боль; впрочем, то была не совсем боль – это возникло внизу, в ее лоне, а также вверху, в горле. Затем его губы – благословенно теплые губы – коснулись ее губ.

– Постарайтесь получить удовольствие, – пробормотал он. – От этого вам станет теплее. Раскройте рот.

Она слепо подчинилась, и его язык, проскользнув меж губ, проник в ее рот. И Майру тотчас же вновь охватило пламя, такое жаркое, что она с трудом выдерживала этот жар, порожденный удовольствием и изумлением: не верилось, что телесная близость может быть столь приятной. А здравый смысл и стыдливость как бы отступили в сторонку, чтобы она не смогла за них ухватиться. Впрочем, Майра даже и не взглянула в «ту сторону». Она забыла о здравом смысле.

Так продолжалось долго, очень долго. Потом он замер. На мгновение она ощутила еще более сильный жар. И ей подумалось, что это мгновение – самое сокровенное, самое сладостное из всех, даже несмотря на то что хотелось продлить наслаждение. Теперь казалось, что Кеннет стал тяжелее. Он прерывисто дышал прямо ей в ухо. Майра опять услышала, как бьется его сердце. И было на удивление тепло.

Спустя какое-то время Кеннет немного отодвинулся, но только для того, чтобы ей стало легче дышать. Он все еще накрывал ее своим телом. И не одернул одежду, разделяющую их тела, – они по-прежнему лежали плоть к плоти.

– Пока что мы согрелись, – сказал он, – Если понадобится, можно повторить. Нельсон! Сюда! – Кеннет похлопал себя по бедру, и собака, вспрыгнув на койку, улеглась им на ноги.

В голосе Кеннета не чувствовалось теплоты. Более того: граф говорил как-то… слишком уж деловито – словно собирался согреться, отпив еще раз из фляги. Впрочем, таким его голос был с самого начала, даже в минуты их близости, как будто между ними ничего особенного не происходило. А чего она ожидала? Что он заговорит с ней бархатным голосом любовника? Но они не любовники. Они не занимались любовью. Просто проделали то, что необходимо для выживания. И это принесло результаты, по крайней мере, на какое-то время. Щекой она ощущала, как горячо его плечо.

Но его голос напомнил ей кое-что… Он говорил голосом графа Хэверфорда. Голосом Кеннета. Оп – граф Хэверфорд, напомнила себе Майра; и она представила его таким, каким он был на балу: холеным, высоким, элегантным и надменным красавцем аристократом. И это был Кеннет, мальчик, которого она обожала, глядя на него издали, молодой человек, которого она любила и которого умудрялась встречать везде, где только можно, пока он не застал ее… пока не случилась эта ужасная история с Шоном. Пока она не увидела его таким, каков он есть на самом деле, и не поняла, что он в действительности собой представляет. Пока не узнала, что любовь, которую он ей выказывал, совсем ничего не стоит. И тогда она возненавидела его с такой же страстью, с какой прежде любила.

И вот она лежит здесь, в хижине отшельника, – лежит с Кеннетом, графом Хэверфордом. Они только что… Нет-нет! Это слово совершенно не подходит для обозначения только что случившегося. Они просто-напросто совокупились. Без любви, без взаимных обязательств, даже без нежности и уважения. С единственной целью – выжить. Но подобное – хуже смерти… При мысли об этом Майра едва заметно улыбнулась. В конце концов, инстинкт самосохранения, кажется, сильнее всех прочих инстинктов.

«Утро, – думала она, с тоской ожидая рассвета, – утро будет просто невыносимым. Чудовищное смущение…» Майра ужаснулась, сообразив, что смущение – еще не самое страшное… И во всем виновата она. Во всем. Как можно было поступить так глупо, глупо, глупо?

К утру снегопад прекратился и ветер утих. Казалось, на сером небе вот-вот засияет солнце. Кеннет стоял в дверях хижины, притоптывая ногами, хлопая себя по коленям руками в перчатках, стараясь согреться. Майра аккуратно сложила плед и застегнула капюшон под подбородком. Оба молчали.

«Бег, – думал он. – Бег на месте. Сначала быстро, потом медленнее. И снова быстрее. Не обраать внимания на протесты, ахи и охи, на жалобы на усталость». Ему приходилось проделывать подобное… Несколько раз, в Испании. Он заставлял своих людей шевелиться, орал на них, ругал их, не отходил от них, становился в их ряды, бегал вместе с ними – только бы они не думали, что он издевается над ними. Он часто повторял им, что готов потерять людей под вражескими выстрелами. Но будь он проклят, если потеряет хотя бы одного из-за холода! И такого не случилось ни разу.

Граф вспомнил об этом теперь, утром, и мысль эта явилась с опозданием на несколько часов. Вчера это ему даже в голову не пришло. Бег на месте сохранил бы ей жизнь – и привел бы в ярость, без сомнения. Ну и пусть. Зато она пережила бы эту ночь.

Будущее представилось ему в самых мрачных тонах. Но что толку думать о будущем? Граф резко обернулся, чтобы посмотреть, готова ли она.

– Прежде чем мы уйдем отсюда, нам нужно кое-что сказать друг другу, – проговорила Майра.

Он уже решил, что они тронутся в путь, даже если снег глубок и найти безопасный спуск в долину окажется делом непростым. Конечно, она не возражала. Ее лицо на фоне темно-серого капюшона казалось бледным, осунувшимся – и совершенно спокойным. Вопреки его ожиданиям она не избегала его взгляда. Впрочем, ничего удивительного, это ведь Майра…

– Я не думаю, что в данный момент у нас есть повод для беседы, – ответил он. – Мы с вами взрослые люди. И знаем, как следует поступать. Нам нужно двигаться.

– Ах да… – кивнула она. – Знаем, как следует поступать. Полагаю, вы проводите меня домой и поговорите с мамой. Вы, конечно, возьмете всю вину на себя. Наверное, после этого вы напишете сэру Эдвину Бейли. Напишете откровенно… и тактично – и вновь возьмете вину на себя. Наверное, потом вы сделаете мне официальное предложение наедине, притворяясь, что брак со мной – самое сокровенное желание вашего сердца.

– Я думаю, что эту последнюю деталь можно опустить, – ответил граф, приходя в раздражение. Неужели она полагает, что он вне себя от радости из-за того, что вся жизнь его перевернулась с ног на голову?

– Опустить нужно вообще все, – заявила она. – Я не желаю, чтобы вы что-то объясняли, пытаясь выгородить меня. Я не желаю, чтобы вы делали мне предложение. Если вы его сделаете, я вам откажу.