Читать книгу "Пепел Марнейи - Антон Орлов"

Тибор смотрел на нее без желания, но с долей восхищения: разящая красота, которая никого не оставит равнодушным.

– Я хочу, чтобы ты убил одно вредоносное существо.

Боги свидетели, что он в ней безусловно ценит, так это способность говорить о важном без экивоков.

Склонил голову: будет исполнено. О цене заикаться незачем, специфические услуги Тибора ее высочество всегда оплачивает щедро.

– Его надо уничтожить, не оставив ни малейшей лазейки для возвращения в мир живых. Действуй так, словно имеешь дело с магом высшего уровня или с демоном особо опасной разновидности. Вот задаток.

Тонкие фарфоровые пальчики извлекли из вышитой золотом бархатной сумки для рукоделия туго набитый мешочек.

– А это его досье и портрет. Посмотри.

На стол рядом с тяжело звякнувшим мешочком легла сафьяновая папка. Исписанный бисерным почерком лист бумаги – тощенькое досье. Две пластинки, похожие на матовое стекло: одно и то же лицо анфас и в профиль, на заднем плане крикливо пестрая мещанская комната с претензией на достаток.

Тибор уставился на запечатленное лицо, как на ребус. Можно поручиться, никогда раньше не видел, потому что если б увидел, наверняка бы запомнил. Что-то непонятное, с первого же мгновения… Сразу цепляет и не отпускает.

Удержавшись от дурацкого вопроса «это кто?», начал читать эпистолу. С нарастающим удивлением. Перечитал во второй раз, поднял глаза на Лорму, усевшуюся в кресло у окна.

– Что скажешь?

– Ваше высочество, вы бы меня еще наняли, чтобы комара прихлопнуть!

– Речь идет о личинке, из которой должен вылупиться ядовитый комар, – невозмутимо ответила принцесса. – И прихлопнуть ее надо вовремя, пока не стало поздно. Вас будет четверо. Задаток получил каждый, вторая часть гонорара достанется тому, кто выполнит задание. Самое сложное – выследить и захватить врасплох.

Это Тибор уже уразумел из досье.

– Ваше высочество, если мне подскажут, где и когда его запечатлели, это, возможно, облегчит мою задачу.

– Он побывал в доме, где есть магическое зеркало, запоминающее отражения. Это тебе не поможет. Дом недавно сменил хозяев, так что он вряд ли придет туда еще раз. Если ты его просто убьешь, получишь тысячу золотых рафлингов. Если принесешь мне его сердце – десять тысяч, в придачу прощение всех прошлых преступлений и трех будущих, независимо от их тяжести, за исключением измены короне.

Тибор склонился в низком поклоне, главным образом для того, чтобы скрыть изумление, буде оно выползет наружу, несмотря на давно выработанную привычку к самоконтролю. Насчет сердца – это не варварство из страшных сказок, вернее, не просто варварство. Это способ пленить сущность, чтобы та не смогла родиться во плоти заново, не стала призраком или не ускользнула туда, где ее никакой волшбой не достанешь. Извлечь сердце нужно сразу после смертельного удара, чтобы дух не успел уйти. Так поступают с теми, кто представляет серьезную угрозу. Тибору уже случалось выполнять задания такого рода, хотя и нечасто.

– Понадобится шкатулка с запечатывающими рунами, ваше высочество.

Принцесса вынула из сумки коробочку, покрытую вязью гравировки – в самый раз под человеческое сердце.

– Простите, ваше высочество, последний вопрос. Речь идет не о Гонбере?

– Речь о том, кто изображен на портрете и о ком написано в досье. Ты окажешь мне большую личную услугу, если принесешь назад не пустую шкатулку.

Еще один низкий поклон. Провожатый ждал за дверью.

Уже отойдя от дворца, снаружи столь великолепного, что воспоминание о спрятанном за этими стенами грязном хозяйственном дворике казалось оскорбительным наваждением, Тибор наконец-то определил, чем его озадачило пойманное магическим зеркалом лицо жертвы. Невозможно сказать, красивое оно или некрасивое. А с другой стороны, какая, к Унбарху с Тейзургом, разница… Троллям, пока он будет охотиться, предстоит париться в «Червонном замке», они в таком деле не подмога.

– Рис! Ри-и-ис!

Ференц метался по сонному кварталу, как подраненный заяц. Поскорее найти Риса, он же все-таки маг, пусть недоученный и неправильный, но маг, вдруг что-нибудь сможет… Одни хоромины были похожи на увеличенные в тысячу раз стеклянные безделушки, другие поражали громадными куполами в лепных узорах и каменными колоннами, покрытыми ветвящейся резьбой, третьи вообще ни то ни се, причудливые дома-головоломки сплошь в мозаиках – такое нарочно не придумаешь, даже если мозги соскочат с петель. И все выглядят одинаково необитаемыми.

– Ри-и-и-ис!..

– Чего кричишь?

Ференц обернулся.

Он стоял возле угла. Тонкий, настороженный, глаза выжидающе блестят из-под темных прядей.

– Рис, колотилово у нас! Короче, шмыранулись, Живодер утащил Хенека Манжетку. Я не знаю, что делать…

Последняя фраза прозвучала не по-взрослому жалобно. Манжетка был для Ференца вроде младшего брата, о котором надо заботиться. Чтобы именно с ним приключилась такая жуть – это как удар под дых в тот момент, когда ничего подлого не ждешь.

– Идем. Показывай дорогу.

Они бегом домчались до закоулка, где топталось еще несколько нижнереченских. Пацаны выглядели жалкими и растерянными, как пойманные крысята.

– Там, – Ференц ткнул пальцем в сторону нежилого купеческого особняка, который прошлым летом затеяли перестраивать, но после банкротства купчины забросили, не доделав. – Живодер пришел, будто покупатель, а Манжетка к нему подкатился, типа местный, все показать, хотел втихаря кошелек из кармана вытянуть.

– Он не кричит, – испуганным шепотом добавил кто-то из мелкоты.

– Придурки… – со злостью процедил Рис. – «Ведьмина пастила» у кого-нибудь есть?

– У меня, кажись, была.

– И у меня…

Разом снеслись, хотя «ведьмина пастила» – это не что-нибудь, это вещь! Ведьмы и прочие маги ее жуют, чтобы видеть и чувствовать, что происходит на расстоянии, а обычные ребята – для простого человеческого удовольствия. Интересно, словно смотришь цветные сны, хотя картинки наплывают друг на друга, наматываются в дикий клубок, который становится все больше и больше, да после тебя еще и ломает.

– Давай сюда.

Рис выхватил из грязных пальцев у Джоги Гвоздя ноздреватую пастилку, отломил кусочек, сунул в рот и энергично задвигал челюстями, усевшись на землю возле ржавого рыла водосточной трубы. Сесть – это обязательно, после этой штуки все равно не устоишь на ногах.

Выплюнул изжеванный комок, прикрыл глаза. Прислонился затылком к серой штукатурке. Побледневший, губы зло сжаты, длинные каштановые ресницы подрагивают.

Все уставились на него и непонятно чего ждали. Особняк, ощетинившийся прогнившими лесами, казался страшным, как выкопанный прошлогодний гроб.

Соседние дома тоже выглядели вымершими. То ли там никто не живет, то ли здешние обитатели сообразили, что рядом творится что-то скверное, и решили не подавать признаков жизни, пока все не закончится.