Читать книгу "Место для жизни - Юлия Винер"

Нюма не запомнил, как сказали по телевизору. Два грамма? Двадцать? Не очень существенно, но надо было внимательнее слушать.

…И у меня тоже восемьдесят килограммов, а мозг…

Тут позвонили в дверь. Старая приятельница Людка Гутман. Годами не видятся, а тут пришла жаловаться на жизнь. Вечно кто-нибудь, не дадут поработать. Нюма поспешно сделал «сэйв» и сбросил текст с экрана.

Людмила не просто жаловалась, а рыдала в голос:

— Нюмочка, сделай что-нибудь! Поговори с ним! Он уже билет заказал!

Больше часу было потрачено на разговоры, хотя сделать Нюма ничего не мог. Тема была давняя, затяжная и неразрешимая. Русская Людочка согласилась ехать в Израиль ради своего Аркаши, которого любовно называла «полтора жидка». Приехала и отлично прижилась, даже имя себе взяла местное, Яэль, а русская ее дочка от первого брака вообще будто здесь родилась. А полуторный жидок Аркаша — никак. И теперь муж собирался обратно в Россию, а Людка, пожертвовав один раз всем устройством жизни ради «своего еврея», второй раз этого делать не желала. Нюмочка, поговори с ним! Конечно, старая дружба и все такое, но все же лучше бы люди решали свои проблемы сами, а не навязывали их другим.

Наконец ушла, и Нюма вернулся к работе.

…И у меня тоже восемьдесят килограммов, а мозг килограмма два, наверно. И к чему? Он со своими двумя граммами делает то же, что и я, только мучается меньше…

Куда-то меня не туда заносит, подумал Нюма, и никак не мог вспомнить, куда дальше шел сюжет. Чтоб этой Людке пусто было, сбила мысль! Этого с ним почти не случалось, сюжет, почерпнутый из источника, лежал обычно перед ним четко обрисованным рельефом, и воображению оставалось лишь раскрасить его диалогами и потоком сознания героев — последнего источник не давал.

Этот сюжет — страусиная ферма в Негеве и ее хозяин, пожилой белобрысый голландец, приехавший когда-то на месяц и оставшийся навсегда, его йеменская красавица жена и его «русский» работник Алекс — очаровал Нюму сразу, как только он начал его смотреть. Даже и придумывать ничего не надо. Нюма размечтался, как быстро он его закончит, и знал даже, куда отдаст. Естественно, туда, где больше платят, хотя везде гроши.

Вначале Нюма отсылал в газеты свои «физиологические очерки» с опаской, но быстро убедился, что опасаться нечего. Русскоязычный читатель, имея в своем распоряжении пять каналов русского телевидения, ивритского практически не смотрел, и Нюма чувствовал, что делает полезное дело, знакомя его с интимными деталями здешней жизни, которых тот иначе никогда бы не узнал. И то, откуда он черпал свой материал, не имело ни малейшего значения — важно было, что материал этот вполне достоверный и к тому же отобранный уже по степени интереса. Источник был просто инструментом — не более, но зато необъятно богатым, информация в него сочилась прямо из живой жизни и принадлежала всем, поэтому Нюма не испытывал угрызений совести, черпая из него. Зачем, например, выходить из дому и чего-то искать, если кто-то уже сделал это за тебя? Разделение труда, рассуждал Нюма, кто-то отобрал и показывает, я описываю. Порядок.

Но страусиный сюжет что-то не шел. Вспомнились еще рабочие башмаки хозяина фермы — из страусиной кожи, сказал хозяин, на всю жизнь, — а больше ничего.

Нюма решил временно оставить это, благо славных сюжетов у него было припасено. Вот, например, про джаз-оркестр, который устроили где-то на поселении религиозные женщины. Здесь Нюму особенно привлекал образ организаторши оркестра, немолодой, изломанной болезнями и истощенной деторождением женщины, — а как на ударных рубит!

Начал про джаз, но взглянул на часы и увидел, что пора обратиться к источнику, — в это время, под вечер, в странной программе новостей, которая перед основными новостями, часто показывали особенно ценные, небольшие, но сочные сюжеты на злобу дня.

Только включил, только начал ухватывать что-то завлекательное про то, как бывший наркоман лечит других наркоманов, — телефон. Опять Людка!

— Нюмочка, полная катастрофа! Послушай, теперь все как на духу, может, придумаешь что-нибудь. Мне же некуда деваться!

На этот раз Нюма слушал не без интереса. Старая приятельница, оказывается, далеко не все ему говорила про свою жизнь, а история оказалась занятная. Начать с того, что Людка, расплевавшись с Аркашей, когда он начал собираться в Россию, жила теперь с местным человеком по имени Джеки.

— Ну, и чего тебе тогда? — рассудил Нюма. — Пускай себе катит.

Да, но они с Аркашей как приехали, так почти сразу и развелись, чтобы раздельно получать разные пособия и льготы, так выходило больше. И главное, банковский счет разделили. Сама же практичная Людка и придумала это, уверенная, что ее мешок Аркаша никогда ее не обманет.

— А тогда тем более, — заметил Нюма.

Да, но вот теперь, только что… Людка громко зарыдала, но продолжала говорить. Оказалось, что мешок Аркаша устроил такую комбинацию, ухитрился продать их общую квартиру, и кому, этому самому местному Джеки! И деньги увозит с собой! Главное, и продал-то за гроши, раззява несчастный.

— Сволочь, конечно, — сказал Нюма, — деньги надо через суд, половина твоя… но так-то, что ты теряешь? Пусть твой Джеки вселяется в свою квартиру, и живите себе!

— Да он уже вселился! — закричала Людка. — Вот кто сволочь настоящая! Пока я к тебе ездила, он вселился! Прихожу, а он…

— Тогда я не знаю, чего ты хочешь. Людка, кончай грузить, мне работать надо.

— Да он не один вселился! — Людка кричала так, что Нюма отвел трубку от уха. — Он бабу привел!

— Какую бабу?

— Говорит, свою!

— А с тобой что же?

— Да вот именно! С тобой, говорит, было неплохо, но теперь все! Недельку, говорит, можете пожить со Светкой в салоне, но ищите себе…

— Н-да, — сказал Нюма, — компот. Ты бы раньше со мной поделилась, тогда бы, может…

— Да, но что теперь? Теперь-то что?! Нам же совсем некуда деваться, и денег нет. Аркашка вот-вот улетает, отсуживай у него… Ты можешь это понять? Можешь, скажи?

Чего тут было не понять. Но Нюма, удачно не женившись на Людке в свое время, вовсе не собирался теперь впускать ее вместе со всем ее балаганом, да еще с девчонкой, в свою налаженную жизнь. И вообще заниматься ее делами. И без того ушло на нее самое плодотворное время, источник теперь беззвучно мелькал сухими тенями политических новостей.

— Ты вот что, раздобудь на Аркадия быстренько запрет на выезд, — вяло посоветовал он.

— А как? Скажи, как это делается?

— Вот тут я, прости, не авторитет.

— А если через газету? Ты же пишешь, напиши срочно, ведь возмутительный случай! Иногда газета…

— О, вот это мысль, — обрадованно подхватил Нюма, почувствовав, что сейчас отвяжется. — Это мысль, но надо подойти с умом. Дай мне подумать, а пока…

И точно.