Читать книгу "Во имя справедливости - Джон Катценбах"

— Проверка, — буркнул Уилкокс, опустив глаза. — Вы все правильно поняли, мистер Кауэрт. Все, кроме одного. Вы так и не поняли, что этот негодяй действительно убил девочку. Ну что — пойдем или нет?

— Обычно я сам решаю, с кем и когда мне разговаривать, — наставительно произнес Кауэрт и тут же пожалел об этом: Уилкокс только этого и ждал.

Полицейскому нужна была хоть какая-то зацепка, чтобы возненавидеть его лютой ненавистью, и такой заносчивой фразы для этого было вполне достаточно.

— Значит, не хотите идти? Может, в другой раз?

— Нет, хочу, — ответил Кауэрт, решительно вылез из машины, быстро подошел к дому и позвонил в звонок, не дожидаясь, пока его догонит Уилкокс.

За дверью раздались шаркающие шаги, и перед Кауэртом предстала немолодая женщина, на вид — типичная домохозяйка. Она была почти совсем не накрашена, но, судя по всему, провела все утро, приводя в порядок свои пышные светло-каштановые волосы. На ней было простое коричневое домашнее платье, а на ногах — босоножки. Ее черты лица напомнили Кауэрту подбородок, щеки и нос убитой девочки. Ему показалось, что сейчас на него вопросительно смотрит она сама, а не ее мать. Отогнав видение, журналист проговорил:

— Миссис Шрайвер? Меня зовут Мэтью Кауэрт. Я из газеты «Майами джорнел». Полагаю, лейтенант Браун предупредил вас о том, что…

— Да, предупредил, — кивнув, перебила мать убитой девочки. — Заходите в дом, мистер Кауэрт. Вы можете звать меня Бетти. Тэнни говорил о том, что детектив Уилкокс привезет вас к нам сегодня утром. Мы знаем, что вы хотите написать в газете о Фергюсоне. Мой муж дома, он хочет с вами поговорить.

Миссис Шрайвер старалась держаться непринужденно и дружелюбно, она тщательно выговаривала слова, и Кауэрт подумал, что она старательно скрывает волнение. Однако журналист не сомневался, что долго ей сохранять спокойствие не удастся.

Мать убитой девочки провела Кауэрта в гостиную. Уилкокс шел за ним по пятам, но журналист демонстративно не обращал на полицейского ни малейшего внимания. В гостиной навстречу Кауэрту из низкого кресла с заметным усилием поднялся широкоплечий, уже лысеющий мужчина с солидным животом.

— Меня зовут Джордж Шрайвер, — представился он, протягивая Кауэрту руку. — Рад, что нам представилась возможность с вами поговорить.

Кивнув мужчине, журналист быстро огляделся, стараясь хорошенько запомнить увиденное. Гостиная, как и весь дом снаружи, выглядела опрятной и современной: простая удобная мебель, на стенах яркие репродукции. Казалось, предметы обстановки приобретались по отдельности, бессистемно, просто потому, что понравились хозяевам дома. На одной из стен висело множество семейных снимков, и Кауэрт решил к ним присмотреться. В центре, в окружении других снимков, была помещена фотография Джоанны, которую он уже видел в школе. Кроме того, журналист заметил фотографии ее старшего брата и старшей сестры.

— Наши уцелевшие дети, Джордж-младший и Энн, учатся в университете штата Флорида, — пояснил Джордж Шрайвер, проследив за взглядом журналиста. — Если бы они знали о вашем приезде заранее, думаю, постарались бы приехать домой, чтобы с вами поговорить.

— Джоанна была у нас самой маленькой, — заговорила было Бетти Шрайвер, но у нее сразу задрожали губы, и она поспешно отвернулась от фотографии.

Джордж Шрайвер опустил на плечо жены свою огромную ручищу и усадил ее на диван, но она тут же вскочила на ноги:

— Извините меня, мистер Кауэрт. Не желаете ли чего-нибудь выпить?

— Благодарю вас. Стакан воды со льдом, если нетрудно, — ответил репортер, отвернулся от фотографий и устроился в одном из кресел.

Пока женщина отсутствовала, журналист повернулся к Джорджу Шрайверу:

— А вы член городского совета?

— Бывший, — ответил Джордж Шрайвер. — Теперь я все время провожу у себя в магазинах. Видите ли, у меня два магазина хозяйственных товаров — один в Пачуле, а другой по дороге в Пенсаколу. Какое-никакое, а все-таки занятие. Особенно сейчас, когда наступает весна. — Он немного помолчал и задумчиво продолжил: — Да, я был членом городского совета, но, когда Джоанны не стало, меня перестали волновать городские дела. Сначала много времени занимал судебный процесс, и в конце концов все остальное как-то отошло на задний план… Не знаю, что бы с нами стало, не будь у нас Джорджа-младшего и Энн, — наверное, вообще не стоило бы больше жить.

Миссис Шрайвер принесла стакан холодной воды. Журналист заметил, что на кухне мать убитой девочки постаралась взять себя в руки.

— Мне очень неприятно вызывать у вас тяжелые воспоминания, — сказал он.

— Ничего страшного, лучше говорить, чем молчать. — Джордж Шрайвер сел на диван рядом с женой и обнял ее за плечи. — Все равно мы все время думаем об этом. Может, теперь это не так больно, как было раньше, но достаточно услышать на улице детский голос, чтобы вновь вспомнить о ней… А иногда по утрам я сижу тут, пью кофе и смотрю на эти фотографии точно так же, как вы на них смотрели. И мне кажется, что она вот-вот вбежит в комнату вприпрыжку, как всегда это делала, и для нас всех начнется новый счастливый день. Она ведь была такая жизнерадостная… — На глазах у Джорджа Шрайвера показались слезы, но голос его не дрогнул. — Я теперь чаще хожу в церковь — это помогает. А еще я стал переживать по разным поводам. Например, год назад я смотрел по телевизору репортаж о детях, которые умирают от голода в Эфиопии, и внезапно подумал, что сижу здесь, на другом конце земного шара, и вообще нигде не бывал, кроме Северной Флориды, если не считать армии, и палец о палец не ударяю, пока где-то умирают дети. И мы стали понемногу отправлять деньги организациям, которые им помогают, раз в месяц, то в одну, то в другую. Подумать только, на свете есть места, где дети умирают от голода! У моей доченьки было вдоволь еды, но она все равно умерла. Ее убили… Наверное, я помогаю этим детям, потому что не хочу, чтобы кто-то потерял своего ребенка, как я. Иногда я сижу в магазине допоздна, проверяю счета и вдруг вспоминаю, что раньше тоже иногда приходил домой поздно, когда дети уже поужинали и легли спать, особенно наша малышка. А я тихонько входил в ее комнату и смотрел, как она спит. Вспоминать о том, что я возвращался поздно и не каждый вечер разговаривал с ней, слышал ее смех, смотрел, как она улыбается, просто ужасно. А теперь мне с ней не поговорить уже никогда…

Джордж Шрайвер откинулся на спинку дивана и уставился в потолок. Он тяжело дышал, по лицу ручьями тек пот. Его могучая грудь в белой рубашке вздымалась, пока он старался подавить рыдания и отогнать воспоминания.

Его жена молчала, но ее глаза покраснели, а сжатые в кулаки руки дрожали.

— Мы простые люди, мистер Кауэрт, — наконец негромко проговорила она. — Джордж всю жизнь работал как проклятый и кое-чего добился, чтобы нашим детям было легче начать самостоятельную жизнь. Джордж-младший будет инженером, а Энн прекрасно разбирается в химии. Может, она даже станет врачом! — В глазах женщины вспыхнула нескрываемая гордость. — Представляете, наша дочь станет врачом! Вот для этого мы всю жизнь и работали — чтобы наши дети стали лучше нас!