Читать книгу "Финансы Великого герцога - Франк Хеллер"

Оставив вас, я пошел домой и слегка изменил свою внешность. Я решил отправиться в самое логово льва — точнее, шакала. Согласно плану, я переоделся праздным лакеем из хорошего дома, причем, скажу вам, весьма удачно. Ферлонг-лейн, 12 — дом, где жил Горнштейн, оказался довольно запущенным, он расположен на улочке, которая ответвляется от Ллойд-авеню; Горнштейн занимал комнату в нижнем этаже. Я позвонил, и дверь открыл здоровый, грубый детина с рябым лицом — по всей вероятности, местный цербер. Его вид свидетельствовал о том, что он способен защитить своего господина, если кто-нибудь из его жертв во время посещения потеряет голову. Цербер окинул меня недоверчивым взглядом, однако пропустил к Горнштейну без препирательств.

Мне не доводилось видеть более гадкой и липкой личности. В его лице все говорило о беззастенчивой алчности, а в повадках — о готовности идти на все, чтобы ее удовлетворить.

Простите мне такое красноречие, но поверьте, на то есть причины! Итак! Я представился Горнштейну как Чарлз Фергюсон, лакей очень известного консервативного государственного деятеля; я намекнул (о чем уже все знают из газет), что лорд и его супруга не слишком ладят друг с другом и что у жены есть все основания требовать развода. Горнштейн тут же навострил уши, но был крайне осторожен и спросил, к чему я веду. Я ответил, что слышал о нем от Артура Сандерса, лакея леди Бёрчелл, — его имя упоминалось в газетах, а теперь он мертв, так что, называя его, я ничем не рисковал. Затем я сразу перешел к делу и спросил, что он предложит за бесспорные доказательства вины лорда — того самого, о котором шла речь. Он заинтересовался еще больше, стал наседать, нажимать — наконец я совершенно раздразнил его, но когда дело дошло до цены, уперся. Он предложил сто фунтов, я рассмеялся и потребовал две тысячи. Он разразился страшными проклятиями, и я снизил цену до полутора тысяч, которая, конечно, также не могла его устроить. Затем я простился, причем он усилил нажим и почти угрожал мне. Я обещал ему все обдумать и с этим ушел.

Вы, наверное, спросите, чего я хотел этим добиться. Единственной моей целью было во всех деталях изучить лицо мистера Горнштейна и осмотреть его жилище. У меня и в мыслях не было продавать ему чьи-то бесценные письма, хотя это было бы недурной шуткой. После той беседы я выжидал четыре дня, посвятив их другим делам, — ведь ваше скромное поручение не было слишком срочным (мистер Исаакс взглянул на своего гостя с упреком). Вчера я послал Горнштейну записку, в которой просил о свидании в кафе «Монико». Я рассчитал, что он не побоится прийти в такое известное место. Я просил его ждать меня там с четырех до пяти, потому что не мог сказать точно, когда лорд меня отпустит. Я ни минуты не сомневался, что он придет, потому что намекнул ему, что готов согласиться на восемьсот фунтов и принесу товар с собой.

В половине четвертого, когда господин Горнштейн, по моим расчетам, начал собираться на рандеву, я сам, находясь дома, приступил к некоторым приготовлениям, а в десять минут пятого мы с Лавертиссом уже были на Ферлонг-лейн, 12… Я говорил вам о своем старом друге и помощнике Лавертиссе? Это по-своему удивительный человек: я не встречал никого, кто бы лучше его разбирался в антиквариате и у кого был бы более тонкий слух. Я постучал в дверь, нам открыл цербер. Я, очевидно, забыл сказать, что сам я превратился в довольно точную копию мистера Горнштейна. Как вам известно, в это время уже довольно сумеречно, и я почти не сомневался в успехе. Для большей надежности я захватил с собой ордер на обыск помещения, а также на арест цербера и его хозяина. Где я его взял, спросите вы? Мистер Исаакс, я всегда считал, что бравый парень со всем лучше всего справится самостоятельно!

Итак, нам открыл цербер. Я указал ему на Лавертисса и низким голосом, довольно удачно имитируя голос Горнштейна, произнес: «Как видишь, я передумал. Мне необходимо переговорить с этим господином. Должно быть, я забыл ключ на столе. В течение часа можешь быть свободен».

Цербер исчез, не сказав нам даже спасибо, а мы с Лавертиссом поспешили в кабинет Горнштейна. Минуту спустя Лавертисс уже колдовал вокруг сейфа, а я караулил у двери. Я говорил, что не встречал человека с таким тонким слухом? Возможно, я забыл добавить, что прежде всего это касается замков с комбинациями. Месье Лепен, начальник парижской полиции… Впрочем, это неважно. Через двадцать пять минут Лавертисс отомкнул тайну Горнштейна, защищенную и от огня, и от взлома (а на тот случай, если бы нам не пришлось иметь дела с кодовым замком, Лавертисс освоил простейшие навыки работы с отмычкой), и я приступил к осмотру. И должен признать, что был немало озадачен. Первое, что я обнаружил, было то, что Горнштейна зовут вовсе не Горнштейн.

— Боже мой, что же тут странного, профессор? Я всегда подозревал, что у него есть другие имена. Так как же его имя, если не Горнштейн?

— Семен Марковиц. Более того, у его прелестного предприятия есть парижский филиал. Это было моим первым открытием. Затем — ваши письма, перевязанные веревкой и шелковой лентой небесно-голубого Цвета, — надеюсь, здесь проявился дурной вкус Горнштейна, а не миссис Бэлл. Вслед за вашими письмами я обнаружил множество подтверждений моему первому открытию — а именно тому, что настоящее имя Горнштейна Семен Марковиц и что дела он ведет с размахом и здесь, и в Париже. В Париже у него к тому же есть прибыльный ростовщический бизнес. И только подумайте, какой документ из парижского филиала я обнаружил! Воистину, мистер Исаакс, Горнштейн, или Марковиц, — не обычный пройдоха; что вы скажете, если я сообщу вам, что среди его клиентов есть владетельные князья?!

Мистер Исаакс глядел на Филиппа Колина, вытаращив глаза; тот, казалось, собирался рассказывать дальше, но вдруг рассмеялся и пожал плечами:

— Нет, пока это останется моей тайной. Но я не утаю от вас свое последнее открытие. Я заметил, что внутреннее пространство сейфа не соответствует его внешним размерам. На всякий случай я попросил Лавертисса прощупать внутренние стенки, и очень скоро мои подозрения подтвердились. В сейфе имелось потайное отделение, и Лавертисс — перл своего ремесла, за что он определенно получит от меня тысячу фунтов, — Лавертисс меньше чем за десять минут вскрыл его. И знаете, что обнаружилось в потайном отделении — ясно как божий день? Что Горнштейн, или Марковиц, в довершение всего прочего является немецким шпионом!

— Черт побери! Черт побери!

Мистер Исаакс таращился на Филиппа Колина, как малые дети таращатся на бабушку, которая рассказывает им сказку.

— Да-да, никаких сомнений! Часть документов была зашифрована, а часть написана на обычном немецком, понять который мне не составило труда. Быстро установив, что с 1905 года Горнштейн является немецким шпионом, специализируясь на флоте, я опустошил сейф. Все бумаги, за исключением ваших писем, документа из Парижа и кое-чего еще, что могло послужить доказательством его шпионской деятельности, я бросил в камин и сжег. Затем я написал письмо от имени Чарлза Фергюсона, в котором объяснил Горнштейну, какой удел ждет в этой стране немецкого шпиона, и посоветовал незамедлительно покинуть Англию, самое позднее — ночным экспрессом, который той ночью в двенадцать часов отходил с Чаринг-кросского вокзала. Я запечатал письмо, написал на нем имя адресата — «Горнштейну-Марковицу» — и оставил письмо на столе. Затем мы с Лавертиссом закрыли сейф и удалились. На часах было начало шестого.