Читать книгу "Неучтённый фактор - Олег Маркеев"

Общее руководство проводимыми мероприятиями осуществляют региональные штабы Антитеррористического центра.

Устанавливаю персональную ответственность начальников районных комендатур за срыв плана оперативно-войсковой операции в части их касаемой.

Генерал-губернатор г. Москвы

Л. Трошев

* * *

Странник

На рынке у туалета жахнули одиночные выстрелы. И сразу утонули в треске автоматных очередей. Били остервенело, свинцовым шквалом пытаясь задавить малейшее сопротивление. Патроны казенные, можно не жалеть. Рынок завыл на разные голоса, люди, давя друг друга, бросились к воротам.

Просочившиеся заранее "близнецы" в штатском повыхватывали из-под одинаковых курток автоматы и, стреляя в воздух и лупя прикладами по мелькающим спинам и головам, валили всех лицом в грязь. Им на подмогу уже прыгали через забор одетые в пятнистую серую форму, сбивали с ног столпившихся у забора, вминали в грязь ногой или стволом, воткнутым между лопаток.

Прорвавшихся через ворота поджидали две шеренги, ощетинившихся дубинками и до ног закрытые пластиковыми щитами, лиц из-под низко надвинутых касок было не разглядеть, не люди, а роботы. У машин уже откинули задние борта, чтобы принять первых избитых.

Максимов увидел, как лежащий среди сваленных посередине "биржи", его недавний знакомый поднял залитое кровью лицо, вытянул из-под привалившегося к нему Васьки руку и навскидку выстрелил в подходившего солдата. Тот схватился за голову руками, выронив автомат.

Все, окружившие "биржу", разом вскинули автоматы. Очереди, как взрывом, разорвали два лежащих рядом тела, заляпав землю красно-сизыми лоскутьями внутренностей.

Максимов закрыл глаза.

Преторианцы

Седой сорвал пальцы бабки с дверной ручки. Локтем заехал в перекошенное от крика лицо. Оттолкнул от двери. Бабка кулем рухнула на землю. Из распахнувшегося мешка хлынули пачки вермишели, суповые пакетики и всякая бакалейная ерунда. Клацнула об асфальт бутылка водки. Вонючий спирт растекся прозрачной лужицей.

Бабка завыла белугой. Одной рукой размазывая кровь по морщинам, второй стала судорожно сгребать в мешок просыпавшийся товар.

– Сука! – выдохнул Седой.

В голову вдруг ударила багровая волна ярости. И он стал месить бабку ногами.

Бил от перебродившего до кислой отрыжки страха, от унизительной боли от удара дубинкой, от бессильной злобы на Дмитрия, бросившего его в мясорубку облавы, от животного ужаса перед той машиной, что привычно и бездушно месила фарш из грязи и человечины, смачно чавкая горячей плотью и разбрызгивая вокруг себя вишневые бусинки крови. От тоски осознания неумолимого факта, что он есть лишь безликий и потасканный техник, обслуживающий эту машину. Для машины он никто, ей все равно, кто заталкивает в ее жерло сырье для фарша. А он слишком близко стоит к ее костоломным шестерням, и при малейшей оплошности стальной молох насытится его плотью.

Бабка затихла, безобразно раскинувшись на земле.

Седой смазал с лица липкую испарину. Сиплое дыхание вырывалось из резиновых от судороги губ. Слюна шекотала подбородок.

Таким его и увидел ворвавшийся во двор мужичок. Тоже рыночный, с сумкой-баулом на плече.

Мужичок охнул и замер, как припечатанный.

Седой выхватил из-под пальто пистолет.

– Стоять! Государственная безопасность. Документы, живо!

Мужик испуганно заморгал. Обе руки его были заняты ручками сумки. Ничего достать он не мог. А бросить сумку под ноги – гарантия получить пулю в живот.

Седой осознал всю нелопость своей команды. И снова волна ярости замутила взор, выдавив слезы бессилия из глаз.

Рукоятка пистолета сама собой вспыргнула и врезалась в переносицу мужичка. Потом с хрустом треснула ключица. Потом…

Седой отвалился от распростертого на земле тела. С ужасом осознал, что же натворил. Сплюнул вязкий комок. Попробовал выжать хоть каплю мутной злобы.

– Звездец суке!

Ничего не вышло. Внутри остался только страх. Тошнотворный, как протухший, наполовину растаявший студень.

Он воровато осмотрел два тела у своих ног. Они надежно перекрывали вход в подъезд.

В подворотне загудел топот бегущий ног.

– Стоять! – влетела следом команда.

И сразу же за ней хлестко ударила автоматная очередь.

Седой подпрыгнул на месте, рванулся к дверям.

В мутном полумраке подъезда гулко билось эхо выстрелов.

Хватило сообразительности пошарить взглядом по полу. Повезло. У батареи валялся обрезок трубы.

Седой запер дверь обрезком. И крадущимся шагом припустил вверх по лестнице.

«Дай бог, не найдут, – клокотало в голове. – А найдут, не страшно. Успею ксиву показать. На улице не сложилось… Ублюдок даже смотреть не стал, сразу полоснул дубинкой по горбу. А здесь не страшно. Здесь не страшно…»

Он сам не заметил, как поднялся на верхний этаж. Поперхнувшись от судороги, перехватившей горло, на секунду замер на верхней ступеньке.

Успел лишь увидеть силуэт человека у окна…

Странник

Максимов столкнул с плеча рюкзак, шлепком ладони направил назад, под ноги зашедшему сзади человеку, развернулся, скользя плечами по стене, выхватил пистолет и резко присел.

Он сразу же узнал седовласого с рынка. За какие-то пять минут седой успел потерять берет, угваздать пальтишко в грязи и сукровице, постареть и съежится, как гнилое яблоко. Цвет лица был именно таким: багрово гнилостный, блестящим от липкой пленки.

Рюкзак заблокировал ноги, мешал вступить на последнюю ступеньку. Правая рука утонула в кармане пальто, опереться на стену нечем, а левая повисла в воздухе, не дотянувшись до перил.

– Не шумим. Стоим спокойно. Не дергаемся, – очетливо, как для слабослышашего прошептал Максимов.

Он постарался максимально, до кисельных мышц, расслабиться. Представил, что лежит в горячей ванне. И сразу же щекотка царапнула переносицу. Отчаянно захотелось зевнуть.

Седой покачнулся. Краска схлынула с лица. Он отчаянно зевнул. И он стал медленно оседать на пол…

* * *

Оперативная обстановка

Совершенно секретно

только лично

Председателю ГСБ РФ

Первому заместителю Коллегии СНБ РФ

генералу армии Ларину С.К.

Докладываю, что в ходе оперативно-войсковой операции "Трал" на 14.00 в Северо-Западном, Северном и Юго-восточном округах Москвы выявлено и блокировано 8 мест нелегальной торговли оружием. Войсковые подразделения комендатур были вынуждены открыть огонь на поражение.