Читать книгу "Возвращение тамплиеров - Джузеппе Д'Агата"

Уайт, задумавшись, кивнул:

— Они же построили и третий храм.

— Где? В Иерусалиме?

— Нет. В Иерусалиме было два храма. Храм Соломона, разрушенный Навуходоносором в пятьсот восемьдесят шестом году до Рождества Христова, и храм Зоровавеля, или второй храм, реставрированный и расширенный Великим Иродом во времена Христа, а потом сожженный римлянами в семидесятом году. Третий храм, тайный и временный, должен находиться в Европе. — Глаза американца мрачно заблестели. — Речь идет о храме, построенном для хранения неких сокровищ.

Джакомо не скрыл недоверия:

— Не может быть, чтобы такое богатство осталось нетронутым, когда конфисковали все имущество тамплиеров. А это случилось между тысяча триста седьмым и тысяча триста двенадцатым годами.

— Орден тамплиеров, исчезнувший в эти годы для истории, выжил благодаря таинственному и негласному соглашению. Более того, он собирается вновь проявить себя в мире, обретя невиданную мощь по сравнению с прежними временами, — произнес Иеремия Уайт, невольно понижая голос. — Третий храм сохранился и избежал разграбления, потому что был построен после уничтожения ордена, в неизвестном и недоступном ни для кого месте.

Последние слова Джакомо едва расслышал: догадка электрическим разрядом сверкнула у него в мозгу.

— А известно, когда он был построен?

— Кажется, в конце пятнадцатого века.

Две даты! Первая из двух на том удивительном рисунке!

— Может быть, в тысяча четыреста восемьдесят девятом?

Уайт обернулся и внимательно посмотрел на Джакомо:

— Пятьсот лет назад. А почему бы и нет?

Он достал из внутреннего кармана пиджака фотографию формата открытки и протянул ее Джакомо. Это была цветная репродукция картины, точнее, портрета.

— Портрет неизвестного — так называется это полотно, созданное художником Бартоломео Венето примерно в тысяча пятьсот десятом году.

— Вы видели оригинал?

— Любой может видеть его, — улыбнулся Уайт. — Он находится в Миланской картинной галерее. Но вы присмотритесь, особенно к костюму.

Человек на портрете был довольно молодым (на вид лет тридцати), на голове у него была шляпа с пером, а на плечах роскошный плащ, отороченный горностаем. Но более всего поражал в его костюме круглый лабиринт, изображенный на груди.

Уайт, изрядно взволнованный, не смог удержаться, чтобы не добавить:

— Видите? Настоящий лабиринт. И посмотрите на вот эти круглые вышивки на рукавах плаща.

— Что это такое?

— Это узлы. Знаменитые узлы Соломона. Собранные воедино, они представляют собой греческий крест, свастику и лабиринт и с эзотерической точки зрения символизируют непознаваемость Божией воли для непосвященных. — На лице Уайта отразилось удовлетворение. — Мои исследования здесь, в Риме, оказались плодотворными. На мой взгляд, этот молодой человек — князь Иньяцио ди Коллеферро, родившийся в Риме примерно в тысяча триста шестидесятом году.

— Но это же абсурд, — сказал Джакомо, поразмыслив. — Когда Бартоломео Венето выполнил этот портрет, князю было не меньше ста пятидесяти лет.

— Возможно, но дело не только в этом, — сказал Уайт, нисколько не смутившись. — Выяснилось, что этот синьор эмигрировал в Кобленц примерно в тысяча четыреста сороковом, и готов спорить, что именно он велел построить третий храм в тысяча четыреста восемьдесят девятом.

— Эту дату вам подсказал я, но она ничем не подтверждается, — солгал Джакомо.

Уайт задумался:

— В таких расследованиях нельзя руководствоваться одной логикой, возраст обычных смертных тут ни при чем. Нужно оставить границу между верой и неверием неопределенной, размытой и быть готовым к любому стечению обстоятельств. Иначе вообще можно поставить под сомнение Библию целиком. — Он поднял взгляд на Джакомо. — Наша задача решается при помощи только одного предположения: Иньяцио из Рима — первый из тайных Великих магистров ордена тамплиеров, избранный в тысяча триста восемьдесят девятом году, в возрасте примерно тридцати лет. Для него время остановилось на этой дате.

Джакомо предпочел промолчать, и Уайт, снова сделав несколько шагов, добавил:

— Похоже, существует и другой портрет, более важный. Но я никогда не видел его, не знаю, где он, и даже не представляю, кто его написал.

Глава десятая

Уайт и Джакомо удалились от Санта-Мария — дель-Приорато. Теперь, когда солнце уже клонилось к закату, они молча прогуливались по спокойным старинным улочкам Авентинского холма — сплошные спуски и подъемы, вдоль которых тянулись деревья или каменные ограды, скрывавшие красивые, утопающие в зелени садов виллы и невысокие особняки.

Джакомо размышлял о сплавленных вместе достоверных исторических фактах и легендах, которые Уайт беспрестанно обрушивал на него, и удивлялся этому человеку — то ли подлинному ученому, то ли шарлатану. Любопытно, что точно такой же вопрос возникал у него и касательно профессора Борги, и он никак не решался сделать окончательный вывод. Единственный вывод, к какому он смог прийти, основывался на сравнении, так сказать, количественного характера: тучный Борги был намного симпатичнее сухопарого Уайта. Кроме того, Джакомо виделось в американце нечто неуловимо двусмысленное. Итак, в чем же заключался истинный смысл его странных исследований?

Этот наплыв мыслей и ощущений был прерван голосом Уайта — поначалу он показался звучащим откуда-то очень издалека. Американец предпринял нечто вроде самопрезентации, словно желая дополнить весьма скудные сведения о себе:

— У меня имеются кое-какие средства, позволяющие жить совершенно свободно и ни от кого не зависеть. Я родился и живу в Нью-Йорке, где у меня чудесная квартирка на Манхэттене. Что еще… Мне сорок два года, совсем неплохо прожитые в холостом состоянии, и выходить из него я не намерен. Ах да, я страдаю манией величия, такой детский комплекс — желание всегда и везде быть первым и лучшим. Кроме того, я постоянно переживаю острый конфликт, чисто американский, между мистицизмом и прагматизмом. — Он улыбнулся, порыв ветра взъерошил его рыжие волосы, которые, если присмотреться, могли показаться париком. — Достаточно? Это гораздо больше, чем можно выяснить, если залезть в мой компьютер. В связи с этим вот вам еще одно признание: я пришел к идее Бога и Его вечного противника не в результате исторических исследований, а только после знакомства с компьютерными технологиями. Поверьте мне: задавать вопросы компьютеру, колдуну, Богу или дьяволу — это одно и то же.

— У меня нет такого опыта, — признался Джакомо.

Его взгляд между тем задержался на группе туристов, которые что-то рассматривали у входа в небольшой особняк, где помещалась Национальная академия танца. Оттуда доносилась балетная музыка.

У Джакомо громко стукнуло сердце, когда он увидел девушку, стройную и нарядную, во всем невероятно похожую на Анну.