Читать книгу "Гренадилловая шкатулка - Джанет Глисон"

Я больше не мог сдерживаться.

— Партридж не стал бы стрелять в Монтфорта. Это сущий бред, — воскликнул я. — Как бы то ни было, вы не приняли во внимание одну маленькую деталь — освещение. В библиотеке было темно. Разве сумел бы Партридж в полнейшем мраке разглядеть Монтфорта, обратиться к нему и затем убить? Уэстли помедлил, глядя на меня, как на мелкого воришку.

— Хопсон, я попросил бы вас держать свое мнение при себе, пока вас не спрашивают. Не забывайте, я здесь судья. Обычно судья сам назначает человека, который должен помогать ему в расследовании. Я решил, что таким человеком будет лорд Фоули. Он — заинтересованная сторона. Наш долг — установить истину. А истина не всегда столь же очевидна, как прыщи на вашем подбородке. Зачастую это весьма запутанное дело, в котором следует тщательно разобраться. На мой взгляд, наилучший способ — это обсудить все обстоятельства. Таким образом, если вы будете препятствовать нашему обсуждению, мне придется арестовать вас за хулиганство.

Я покраснел от гнева. Фоули глянул в мою сторону и, вероятно, заметил в моем лице ярость, досаду и оторопь. Версия Уэстли была откровенно нелепой, но меня поразило, как быстро он ее состряпал, и я опасался, что он и впредь станет извращать факты в угоду своим соображениям. Неужели меня сочтут сообщником моего друга только потому, что я оставил окно открытым? Я понимал: что бы я ни сказал, он истолкует мои слова так, как ему удобно. Лучше уж молча кипеть от злости.

— И все же замечание Хопсона нельзя не учитывать, — вмешался Фоули. — Он прав. В комнате действительно было темно. Значит, Партридж не мог видеть, как Монтфорт вошел сюда. Более того, из вашей версии не ясно, почему тело Монтфорта лежало так, будто он покончил с собой. И еще вы не объяснили, откуда кровь на окне и как Партридж оказался в пруду без четырех пальцев.

Уэстли одобрительно кивнул. Было ясно, что он готов принять критику — но только от знатного лорда Фоули, а никак не от низкородного мебельщика.

— Согласен. Итак, ваши выводы, Фоули? Последовала короткая пауза, пока Фоули собирался с мыслями.

— Возможно, вы правы в том, что Партридж тайком проник в библиотеку во время ужина, но думаю, он не ожидал встретить здесь Монтфорта. Полагаю, он хотел оставить свой подарок — очевидно, ту самую шкатулку, — чтобы вернуться за ней позже, когда Монтфорт изучит ее и оценит его мастерство. Я считаю, что Партриджа убил Монтфорт. И что его руку изуродовал сам лорд Монтфорт в этой самой комнате. Помните кровь на окне? Вот вам и объяснение.

Уэстли нахмурился.

— В таком случае, где орудие, которое он использовал, и где, скажите на милость, отсутствующие пальцы Партриджа? Кроме того, Монтфорт погиб от выстрела. А без пальцев Партридж не смог бы его убить. Монтфорт, будучи застрелен, не мог отсечь Партриджу пальцы, тем более что для этого ему потребовался бы нож или другое орудие. Ваши аргументы столь же неубедительны, Фоули.

Фоули в ответ лишь беспомощно покачал головой.

— Мы можем выдвигать какие угодно гипотезы, — продолжал Уэстли, — но пока нам не станет точно известно, что произошло на самом деле, мы обязаны вести расследование. Нужно расспросить местных жителей, выяснить, где остановился Партридж, нужно пригласить врача, чтобы тот обследовал его тело.

— Мудрое решение, — согласился Фоули. Он поднял голову и в задумчивости устремил взгляд на мерзлую пустошь за окном. — А вы не допускаете, что эти две смерти могут быть абсолютно не связаны одна с другой? Или что здесь замешано третье лицо? Если помните, Уэстли, следы за окном были другие. Кто-то мог видеть, как Партридж застрелил Монтфорта. Этот кто-то пошел за ним, напал на него и убил.

— Но где мотив, Фоули? — возразил Уэстли. — Разве тем самым человек, отомстивший за Монтфорта, не выдал бы себя? Практика показывает: внезапная гибель людей в одно и то же время почти никогда не бывает случайным стечением обстоятельств. Уверен, коварство судьбы или Бог здесь ни при чем; это — злой умысел человека. И мне кажется, что Партридж далеко не такой невинный агнец, каким описывает его Хопсон, и является во всей этой печальной истории центральной фигурой. Что касается участия третьего лица, я в том глубоко сомневаюсь. Ведь в момент гибели Монтфорта все домочадцы либо сидели в столовой, либо были заняты на кухне.

Я уже не мог сдерживать ярость. Как смеет он чернить моего друга, которого я знал как исключительно порядочного человека? Мне неизвестно, зачем Партридж приехал сюда и почему он не посвятил меня в свои планы, но я хорошо его изучил и готов поклясться, что он никогда не лишил бы жизни человека. В память о нашей дружбе я обязан заступиться за своего беззащитного убиенного товарища.

— Сэр, не сочтите меня дерзким, но я умоляю вас пересмотреть свое суждение, ибо я убежден, что оно ошибочно. Вы вольны как угодно истолковывать факты, дабы подтвердить свою версию, но это не пошатнет моей уверенности и, более того, не заставит меня изменить свое мнение о друге, чей характер я хорошо знаю. Партридж не был злодеем. Он никогда не стал бы пробираться сюда тайком, чтобы совершить кражу, и уж тем более не стал бы нападать на лорда Монтфорта. Господи, да он и револьвера-то в руках никогда не держал. И, разумеется, никогда не стрелял.

— Он нуждался в деньгах, Хопсон. Он был в состоянии нервного возбуждения. Вы же слышали, что сказала мисс Аллен.

К тому же, вы сами говорите, что он не мог похвастать достойным происхождением. Такие люди зачастую, насколько мне известно, изменяют своим принципам. Или, вернее, — ведь мы ничего не знаем о его корнях, — возвращаются к своей истинной природе. Из порядочных людей превращаются в негодяев.

Я яростно тряхнул головой.

— И все же, сэр, я по-прежнему убежден, что вы ошибаетесь. Партридж ни в чем не повинен. Засим, с вашего позволения, я должен вернуться в Лондон.

Я заверил Уэстли, что он может связаться со мной в любое время и что по первому его требованию я немедленно приеду в Кембридж. Заручившись моим обещанием, он не видел причины препятствовать моему отъезду. Я направился в коридор для слуг. Если мне прежде не терпелось удалиться из этого злосчастного дома, то теперь я готов был бежать без оглядки. Мне хотелось побыть одному, чтобы поразмыслить над смертью моего дорогого друга и найти собственное объяснение его гибели, ибо, признаюсь, случившееся оставалось для меня такой же загадкой, как для Фоули и Уэстли.

Я остановился в коридоре и, зажмурившись, прижался лбом к стене, уступая страху, смятению и нервному возбуждению, сжигавшим мое сердце. У меня было такое ощущение, будто я кубарем качусь по темному тоннелю, где за каждым обнаруженным мною кошмаром таится еще более омерзительный ужас. Если уж я испытал шок, натолкнувшись на труп Монтфорта, представьте, каково было мое состояние, когда я нашел мертвого Партриджа. А затем новый удар — когда я увидел его изуродованную руку. Неужели мои испытания еще не окончены? Неужели теперь мне предстоит выяснить, что мой лучший друг был убийцей? Нет! Я знал, что обязан опровергнуть это дикое предположение. Я вообще не должен допускать мысли о виновности Партриджа. И все же — как справиться со шквалом вопросов, которые поставила его смерть? Как все это осмыслить?