Читать книгу "Когда умирают слоны - Чингиз Абдуллаев"

– И никто из ваших соседей не видел убийцу?

– Никто не вышел посмотреть, – вмешался сын генерала. У негобыл немного хриплый голос, очевидно, он простудился во время вчерашнейцеремонии похорон. – Все думали, что это идет кто-то из соседей, потому даже непосмотрели, когда убегал убийца. Только сосед внизу случайно увидел, какнеизвестный мужчина в темном костюме пробегал по двору. Но он не видел еголица.

– Когда вы вошли в комнату, пистолет лежал на полу? –спросил Дронго у дочери генерала.

– Да, на полу. – Этери успела разлить чай и теперь сидела застолом, подперев голову рукой. – Он еще дымился. А потом я увидела отца…Извините меня… – Она достала платок и вытерла слезы.

Тамара нахмурилась и предостерегающе покачала головой,словно предупреждая Дронго, что пора заканчивать допрос, но тот подождалнемного и задал абсолютно неожиданный вопрос вдове генерала:

– Скажите, пожалуйста, когда ваш супруг уехал учиться вМоскву, вы тоже поехали вместе с ним?

Вдова снова растерянно посмотрела на сына и дочь. Сын, невыдержав, вмешался в очередной раз:

– Какое это имеет отношение к убийству моего отца? Или выдумаете, что мои родители плохо жили и у него была любовница?

– Нет, конечно. Но у меня свой метод расследования,несколько отличающийся от остальных. Именно поэтому я извинился в начале беседыза мои, возможно, бестактные вопросы. Иногда они кажутся достаточно странными.

– Ничего, я отвечу, – сказала вдова. – Да, мы были вместе. Ивообще мы всегда ездили вместе. И отдыхали вместе. Только когда он поехал научебу в Москву, мы взяли с собой Этери, а сына оставили у моей сестры. Емунужно было заканчивать школу.

– Как вы себя чувствовали в Москве? – поинтересовалсяДронго.

– Хорошо, – улыбнулась вдова, – нам дали большую комнату всемейном общежитии. Там были все условия. А потом мы снимали двухкомнатнуюквартиру. У нас было много друзей, и к нам очень хорошо относились. Нас тогдане называли «лицами кавказской национальности», – не удержалась она отколкости, очевидно, посчитав, что говорящий по-русски Дронго разделяет частьвины за подобные настроения.

– Между прочим, я тоже «лицо кавказской национальности», –пробормотал Дронго. – Именно поэтому и спросил. Ваш муж не чувствовал себяущемленным, обиженным?

– Разве такое могло быть в Советском Союзе? Тогда все людибыли равны, – убежденно пояснила вдова. – Нас очень хорошо принимали в Москве.И там у нас осталось много друзей, знакомых. Мы иногда звоним друг другу, но сгодами стали меньше общаться.

– Есть кто-то из близких друзей, с кем генерал общался впоследнее время?

– Только Алексей Кудрявцев. Они к нам приезжали. И мы двараза у них были, – вспомнила вдова.

– Кудрявцев, – повторил Дронго. – Кем он работает в Москве,вы знаете?

Сын предостерегающе кашлянул, но мать уже ответила:

– Я знаю, где он работает. В милиции, где и всегда работал.Он тоже генерал, но работает в Министерстве внутренних дел. Начальникомуправления.

Тамара подумала, что в вопросах Дронго есть логика. И ещевспомнила, что такие вопросы почему-то не интересовали следователей. Онизанимались тем, что осматривали лестницу и балкон, но даже не вспомнили обучебе убитого генерала в Москве.

«А ведь это так элементарно! – решила Тамара. – Так, может,этим они и отличаются? Обычный следователь привычно ищет отпечатки пальцев иследы на лестнице, а эксперта международного класса интересуют связи погибшегов руководстве Министерства внутренних дел России…»

– У вас есть его телефон? – продолжал между тем свою линиюДронго.

Сын, не выдержав, вмешался:

– При чем тут друзья моего отца? У него было много хорошихдрузей. И все они порядочные люди. Неужели вы думаете, что мой отец открылбалкон кому-то из своих друзей, который его убил? Зачем вы задаете такиевопросы?

– А вы мне мешаете, – спокойно остановил его Дронго. – Я недумаю, что кто-то из друзей вашего отца зашел к нему с балкона, чтобывыстрелить в него. Но уже зная немного его характер и составив некотороевпечатление о нем по вашим ответам, я могу утверждать, что ваш отец не пустилбы к себе незнакомого человека с черного хода. И уж тем более не дал бы емусвой пистолет, чтобы тот в него выстрелил. Я думаю, вы должны меня понять.

Сын не посмел возразить, а его мать поднялась и вышла, чтобыпринести номер телефона генерала Кудрявцева.

– Скажите, Этери, – обратился Дронго к дочери генерала, –перед тем как войти в кабинет, вы слышали шум борьбы или крики? Может,какой-нибудь спор?

– Сначала не слышала. Но потом мне показалось, будто вкабинете говорят очень громко. Я еще удивилась, ведь никто не входил к намчерез дверь. Пошла по коридору к отцу, чтобы посмотреть, и тут услышалавыстрел. Когда вбежала в кабинет, увидела лежащий на полу пистолет и спинуубегавшего убийцы. Потом посмотрела на отца. И поняла, что его убили. Язакричала. Прибежала мама… потом все было как во сне.

– Дверь в кабинет была открыта или закрыта? – уточнилДронго.

– Закрыта, – ответила Этери.

– Как ваш отец чувствовал себя в тот день? Вам непоказалось, что у него было плохое настроение? Или, наоборот, хорошее?

– Нормальное, – чуть подумав, ответила дочь.

Вернувшаяся хозяйка протянула Дронго номер телефона генералаКудрявцева и опять села на свое место.

– Спасибо, – поблагодарил ее Дронго и спросил: – А вы необратили внимания на настроение вашего мужа в тот день? Каким он был? Уставшим,разочарованным, спокойным, взвинченным, опустошенным? Какое слово большеподходит?

– Он вообще вернулся из этой командировки в плохомнастроении, – сказала вдова, игнорируя косые взгляды сына. – Но я думала, чтоэто временно. В последние годы он часто приезжал из своих командировокраздраженным и уставшим, но в тот день был каким-то тихим. Это более всегоподходящее слово.

– У него было оружие?

– Да, именной пистолет.

– Его застрелили из него?

– Да, – вздохнула она. – Из его пистолета.

– Выстрел был сделан в висок. Может, ваш муж самзастрелился?

– Нет! – убежденно воскликнула женщина. – Стрелял убийца. Яв этом уверена.

Дронго заметил выражение лица Тамары. После вчерашней гибелиполковника Джибладзе она не сомневалась, что против них действуют определенныесилы и конкретные люди.

– В начале девяностых ваш муж уходил из милиции, – напомнилДронго, – кажется, он перешел на преподавательскую работу в университет?