Читать книгу "Клиника измены. Семейная кухня эпохи кризиса - Мария Воронова"

– Подумаешь! Я за себя спокойна, – фыркнула Юля, – пусть ее осмотрит хоть сам Покровский, никакой сосудистой патологии не найдет. Отказавшись выписать вазапростан, я не допустила врачебной ошибки. Наоборот, предостерегла больную от возможных побочных эффектов. Препарат-то тяжеленький!

В куртке было очень жарко, и Юля решилась. Соорудив что-то вроде ширмы из дверок шкафа, она переоделась.

– Такие тонкости наше руководство не волнуют, – вздохнул Дубикайтис. – Раз есть жалоба, значит, виновата. Тебе поставили на вид за нечуткое отношение к больным.

Елизавета улыбнулась. Улыбка, нечастая гостья на ее лице, преображала строгую девушку. Из-под маски холодной не приступности на миг выглядывала милая женщина, но тут же пряталась обратно.

– Не переживайте, Юлия Евгеньевна. На зарплате не отразится.

– Наши начмеды вроде бы заканчивали медицинский институт, – задумчиво протянула Юля.

– Вроде бы так, хотя по ним этого не скажешь. Черт, из-под повязки все видно… Юль, можно в таком виде больных принимать?

– Ни в коем случае, Кутузов!

– А если тоналочкой попробовать? – предложила Елизавета.

– Ага, сейчас! В роли особо драчливого голубого я уж точно выступать не собираюсь. Что делать? Не больничный же брать, в самом-то деле. Елизавета, а если ты сама поработаешь? Я хоть бумаги разгребу.

– Не получится. Я занята в перевязочной, Коковцевой сегодня нет.

– Вот зараза, опять запила?

– Нет, на сей раз все законно. Она донор, кровь сдает.

– Интересно куда? В винный магазин? – буркнул Дубикайтис, но не слишком сурово. Сегодня он не мог в полную силу обличать порок Коковцевой.

Елизавета со вздохом встала и захлопотала над кофейными принадлежностями.

– Лучше бы они вас по лбу били. Колпак пониже натянули бы, и порядок.

Подойдя к зеркалу, Александр Кимович кокетливо опустил медицинскую шапочку на больной глаз.

– Н-да.

– Ты бы позвонил, я бы хоть темные очки принесла, – посочувствовала Юля.

– В два часа ночи тебе не понравилось бы слушать пьяного меня.

– Да пережила бы. Хочешь, съезжу за ними? Это займет минут двенадцать, не больше.

– В очках я вообще буду выглядеть как идиот. Нечего хихикать, Елизавета! Лучше придумай, что делать!

– Я попробую взять двойной прием, – храбро вызвалась Юля, хоть до сегодняшнего дня едва справлялась со своим. – Если ты отпишешь все мои долги по инвалидностям. Только я в травме мало что понимаю.

– Что тут понимать! Раны ты лучше меня зашиваешь, гипсами великолепно владеет Елизавета, а если сложный перелом – шину Крамера и в стационар.

– Прекрасная программа действий, но как я отличу простой перелом от сложного?

– Элементарно, Ватсон! Если ты вглядываешься в рентгенограмму, пытаясь увидеть линию перелома, он простой, а если диагноз бросается в глаза еще до того, как ты поставила снимок на негатоскоп, – сложный. Один день продержись, а завтра, надеюсь, мой синяк будет уже не таким ослепительным.

Юля вздохнула:

– Ясно. Пошла принимать.

– Одну минуточку. – Елизавета придержала ее за рукав. – Ваш кофе, доктор.

Маленькую чашечку Юля приняла из рук медсестры, как правительственную награду. Наверное, так же чувствовала себя молодая Советская республика, получив дипломатическое признание от Великобритании.

Настроение сразу улучшилось. Хотя все равно было обидно.

У хорошей жены во всех несовершенствах мира всегда виноват муж.

– Филипп! Из-за тебя мне объявили выговор! – крикнула Юля вечером, не дав Рыбакову даже снять пальто.

– Боже мой, в чем я провинился?

– А в том! Развел благотворительность, а я отдувайся!

Она рассказала, чем обернулась для нее рыбаковская инициатива.

Муж тяжело вздохнул:

– Юля, ну почему наше общество так устроено? Почему нельзя сделать ничего хорошего, чтобы тебя тут же не надули? Ведь в конечном итоге эти люди сами себя обкрадывают. Вот, допустим, государство решило помочь хромым и наделить их костылями. Оно покупает костыли на энную сумму и говорит: товарищи хромые, нате, пользуйтесь! Разбирайте! В приличном обществе костыль возьмет тот, кому он действительно необходим, а у нас… О, костыли на халяву, надо воспользоваться! Ничего, что я здоров, в хозяйстве пригодится. Вот и приходится окружать склад костылей плотным кольцом жандармов, а заодно нанимать экспертов, чтобы определяли, настоящий хромой перед ним или притворяется. И после затрат на охрану и врачей сумма собственно на костыли остается просто смехотворная. В итоге выигрывают не хромые, а жандармы и эксперты. Я не хотел так, Юля. Я думал, что мои сотрудники честны со мной, ведь я всегда был честен с ними. Мне казалось, строгий контроль не только ввергнет меня в дополнительные расходы, но и унизит их. Как фамилия той женщины?

– Зачем тебе?

– Уволю.

– Я не доносчица, Филипп. Выясняй сам, если хочешь.

Он вдруг улыбнулся:

– Какая ты все-таки у меня хорошая. Ладно, придется говорить с вашим главным, пусть донесет до всех врачей, что, выписывая рецепты, они принимают на себя финансовую ответственность. И со своими ухарями я тоже побеседую. Пусть знают – при первом же злоупотреблении я закрою этот фонд. Теперь, может быть, разрешишь мне войти в дом?

– Ах да, – спохватилась Юля.

Оказывается, все это время она с воинственным видом стояла в дверях.

– Я вообще против всякой социалки, – разглагольствовал Филипп за ужином. – Зачем все эти фонды, где заседают ворюги? Платите достойному работнику достойную зарплату, и он сам отправит своих детей отдохнуть и обучит их, сам обеспечит старость своим родителям. Оставил бы только бесплатную медицину, теперь лечиться – слишком дорогое удовольствие, между тем кто-то болеет, а кто-то до ста лет скачет здоровенький, и от воли человека это не зависит. Если гражданин, исходя из своей зарплаты, может планировать количество детей в семье или покупку автомобиля, то выбрать себе заболевание по средствам он никак не может. Поэтому справедливо, когда государство обеспечивает всех медицинской помощью, исключая те случаи, когда болезнь является непосредственным следствием образа жизни человека. А у нас гражданин, имея мизерную зарплату, вынужден с протянутой рукой просить милостей у правительства, если не для себя, то для своих детей. От этого воспитывается нация рабов и попрошаек.

– Филипп, а почему ты не был женат? – внезапно спросила Юля.

Он посмотрел на нее удивленно:

– Что?

– Женат почему не был, я спрашиваю?

Она подала чай и села напротив мужа.

– А что? Ты недовольна, что я до тебя не обзавелся семьей?