Читать книгу "Осенние расследования - Татьяна Витальевна Устинова"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дима слушал спокойно. Жена и не догадывалась, что его сердце сейчас может выбить ребра и полететь горящим снарядом в ее голову. В том, что она говорила, не было и капли правды. Он очень хорошо представлял себе, что произошло. Но все проверил: задал ей несколько уточняющих вопросов. Кира отвечала так же прямолинейно и нагло, как говорила с полицией. Но Дима – не мент. Он хороший и опытный журналист. И вышел к ней с разговором, имея улики про запас.
– Говоришь, набросилась в ответ на мирное замечание? Уронила тебя и душила? А почему царапина только на руке? На той руке, которой ты ее избивала. Маша никому не показала свои синяки. Такие хорошие профессионалы – твои полицейские, врачи, да и учительница: они именно ее не осмотрели. А на скуле у нее синяк, и на шее именно у нее пятна от твоих пальцев. У нее просто появились силы, чтобы тебя оттолкнуть, вот ты упала и поцарапала руку. Я даже знаю, обо что ты ее оцарапала: стеллаж в комнате Маши немного сдвинут. Кира, или ты сама даешь всем отбой, предварительно озвучив правду, или это делаю я. Но во втором случае я пойду дальше. Подниму всех своих знакомых юристов и врачей. В стационар лечиться поедешь ты. Ты – больная, сумасшедшая садистка. И тебя должны по суду лишить материнских прав. Я больше не могу оставлять свою дочь наедине с потенциальной убийцей.
Кира долго и тупо молчала. Она ждала, что неожиданно сильная реакция Димы, как обычно, быстро сойдет на нет. Ушла на кухню, повозилась там с обедом. Когда Дима отказался есть, поела сама с отличным аппетитом. Затем легла отдыхать. Она изменилась в лице и повадках, лишь когда Дима вошел в спальню в сопровождении пяти мужчин. Это журналисты, юрист и психиатр. Люди известные, с авторитетом, именами.
Беседа была четкой, информативной, Дима все записывал на диктофон. Когда все точки над «и» были расставлены, он произнес:
– Я обещал ей, что не стану нападать сам, если она даст отбой и во всем признается. Но я передумал. Я на самом деле хочу освидетельствования, суда, лишения материнских прав. И если врачи скажут, что Кира не сумасшедшая, пусть отвечает за истязание ребенка как преступница. Впрочем, я забыл, что в России это не преступление. Но что-то же я могу потребовать как отец. И я хочу, чтобы она на дух никогда больше не приближалась к Маше.
Кира возмущалась, жаловалась, что у нее был нервный срыв. Изображала рыдания без слез: плакать она не умела. Каялась. Когда привели Машу, она даже пыталась на колени плюхнуться. Маша брезгливо отвернулась и сказала отцу:
– Не надо, папа, с ней связываться. Не нужно никаких судов. Я не хочу, чтобы мы тратили на это жизнь. Я взрослая. Помоги мне уехать в другую страну. Здесь она мне все испортила. Я хочу закончить нормальную школу, стать нормальным свободным человеком. А ты ко мне приедешь.
Это было самой трудной, правильной и главной работой Димы – он все сделал, как хотела Маша. Все друзья объединились для помощи ему. Когда Маша уехала учиться в колледж в Париже, Дима отнес заявление в суд о разводе.
И наступила его счастливая пятница. После работы он поехал к Василисе. Он не был у нее два месяца, пока занимался делами дочери. Он мечтал, как они вместе отдохнут, отогреются у костра своей любви. И с понедельника начнут совсем другую, удивительную жизнь.
Она прильнула к нему в прихожей, выдохнув свои тоску и страхи. Сказала, что у него высокая температура, наверное грипп. Два дня поила его чаем с малиной, кормила с ложечки куриным бульоном. Диму мучил озноб. Но он отсчитывал каждую минуту своего неслыханного блаженства.
Так они прожили два дня. В понедельник Дима собрался на работу, подошел к входной двери и вдруг беспомощно произнес:
– Не могу отсюда уйти. Такое ощущение, что все убийцы мира ждут меня на улице, чтобы выстрелить в сердце. Так оно ноет. Для него слишком много любви.
Василиса помогла ему вернуться в комнату, сесть в кресло. Вышла за сердечными каплями и водой. Когда она вернулась с лекарством, Димы уже не было. Он улетел в облаке своей непереносимой любви подальше от земли с ее темной водой.
«Осень жизни»
Галина Романова
Осень началась слишком рано. Еще бы пару недель благодатного сентябрьского тепла с прозрачным утренним воздухом, летящей паутиной и ароматом созревающей антоновки. Еще бы пару недель сухих дорог и распахнутых настежь окон. Он бы и в город тогда не стал спешить. Задержался бы на даче. И пусть поселок наполовину опустел. Не стало детского гомона, криков, смеха. В тишине даже лучше. И подумать, и подремать.
Вот еще бы пару недель тепла…
Иван Степанович Закатов накинул на плечи старую телогрейку, обулся в резиновые сапоги и пошел на улицу.
Холодно, мокро, противно. Под подошвами чавкает. С веток стекает за воротник. Закатов поежился, втянул голову в плечи. И недовольно глянул в хмурое небо. Просветов не видно. А тут еще дымом все затянуло.
Сосед через две дачи взялся сгребать мусор. Начал еще позавчера. И, невзирая на запрет, поджег. И удушливый дым пополз во все стороны. Два дня висел плотным облаком над их улицей, а после дождя опустился на мокрую землю отвратительной вонью отсыревшего тлена. Иван Степанович вчера долго возился в кровати, укрывался толстым одеялом с головой, пытаясь избавиться от этого жуткого запаха. Но в старом дачном доме им пропиталось все: от разношенных домашних тапок до того самого теплого одеяла, под которым он пытался укрыться.
Он постоял у забора, откинул крючок на калитке, толкнул ее и вышел за пределы своего участка, купленного еще его дедом в далекие советские времена. Повернул налево и пошел к соседу, устроившему дымовую завесу.
– Доброе утро.
Закатов недобро посмотрел в сторону новой кучи мусора, которая точно к вечеру заполыхает, отравляя ему жизнь и последние дни дачного отдыха.
– А-а-а, Степанович, здорово.
Илья – так звали соседа – отставил в сторону старые
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Осенние расследования - Татьяна Витальевна Устинова», после закрытия браузера.
