Читать книгу "В поисках Золотого тельца - Алексей Леонидович Курилко"

и тихо-мирно разъехались по домам.

- Никита уверен, что это кто-то из артистов.

- Я за своих ребят ручаюсь.

- Владимир Владимирович хочет с тобой встретиться и поговорить. Завтра.

- Не имею возможности. Я в дороге – еду в Судак.

- Предупреждаю, ему это не понравится.

- Я это делаю не для него.

- Ох, Лёня, не шути. Дело очень серьёзное. Никита сказал Владимиру Владимировичу «фас», он требует вашей крови…

- Пусть сначала разберётся, кто его вырубил. Лично мы тут совершенно ни при чём. Всё, до встречи на баррикадах. Пока.

Я дал отбой и спрятал мобилку в карман.

- Что случилось? – спросила Настя.

И остальные глядели на меня с интересом.

- Да какое-то, - ответил я, - досадное недоразумение. Никите Романову шампанское ударило в голову, и он хочет нас уничтожить.

Глава 2

Оставшуюся часть ночи мы провели в машине.

Под утро всем удалось уснуть: сказалось напряжение предыдущего дня.

Я поднялся раньше всех и даже успел обо всём договориться с заправщиком.

- Слушайте сюда, - сказал я своим, когда они проснулись. – Вон того пассажира зовут Рудольф, он живёт в селе Заболотное. Село весьма зажиточное. По трём причинам: во-первых, там производят минеральную воду «Заболотницкую» - пять лет назад в тех местах отрыли якобы целебный источник; во-вторых, предприимчивый председатель умудрился создать страусиную ферму, и Заболотное является чуть ли не основным поставщиком страусиных яиц для киевских ресторанов; и наконец, один из депутатов Верховной Рады родом из Заболотного, он любит свою малую родину и всегда как может и чем может помогает бывшим односельчанам в любых идиотских начинаниях.

- К чему это заболотноведение? – забурчал Бурмака.

- Село зажиточное, - повторил я, - и у них есть роскошный клуб. Дело за малым – договориться с председателем о нашем выступлении. Рудольф заправляет нас в долг, и мы с Андреем едем в Заболотное – оно в пяти километрах отсюда, а вы остаётесь здесь загорать, чтоб не светиться в селе раньше времени. К тому же из нас нормально одет только Бурмака. Если мы все вместе заявимся к председателю в таком виде… Сами понимаете.

Когда мы отъезжали от заправки, я обернулся и посмотрел на оставляемую тройку. Вместе они смотрелись ещё ненормальнее, чем по отдельности: сумасшедший бомж в канотье, в недавнем прошлом явно артист театра оперетты; деревенский босяк, отоварившийся в секонд хенде; и девушка из высшего общества, потерявшая память и чувство реальности. Такой у них был вид.

…В сельсовете мы председателя не нашли. Нас направили прямо к нему домой.

Дом председателя – голубой с бордовой крышей – был не новый, но крепкий и ухоженный. Чувствовалось, что хозяин за домом следит, любит свой дом, словом, мужик хозяйственный…

Сам председатель произвёл на меня благоприятное впечатление. Упитанный и бодрый. Такой, показалось мне, своего не упустит, но и чужого не возьмёт до тех пор, пока оно чужое… С таким хозяйственным мужичком, решил я, будет легко договориться…

- Добрый день! – воскликнул я, когда он вышел на крыльцо к нам навстречу. – Что ж вы нас не встречаете? – Я обменялся выразительными взглядами с Бурмакой. – Признаться, не на такой приём мы рассчитывали.

На полных губах председателя забродила неуверенная улыбка:

- Простите, я не совсем понимаю…

- Да вот и мы, - говорю, - не понимаем! Вы подали в наш театр заявку с просьбой прислать к вам творческую группу для проведения в вашем клубе культурно-развлекательного мероприятия. Администрация нашего театра приняла решение дать положительный ответ на вашу заявку. Мы специально прибыли за день до выступления, о чём вас заранее уведомляли…

- Боюсь, здесь какая-то ошибка, - сказал председатель, придя в себя. – Вы из какого театра?

- Киевский театр драмы и комедии, - я вынул из внутреннего кармана пиджака записную книжку. – Какая ошибка? Киевская область, Васильковский район, село ЧуднОе…

Село ЧУдное, как я узнал у Рудольфа, находилось по соседству от Заболотного и пребывало в полнейшем запустении и упадке.

- Ну, вот видите! – обрадовался председатель.

- Что? Это не ЧуднОе?

- ЧУдное… Оно по трассе налево, а вы, вероятно, свернули направо. Мы Заболотное.

- Что?

- Я – Антон Васильевич Игнат, председатель села Заболотное.

Мы с Бурмакой изобразили растерянность. Бурмака даже принялся нервно икать, что, по моему твёрдому убеждению, уже было лишним.

- Что ж, - говорю, – тогда просим пардона.

Мы развернулись, чтобы уйти, но, как я и предполагал, настоящий хозяин не потерпит, чтобы что-то – пусть и артисты - не использовалось в хозяйстве.

- А вас что – Самсонов, значит, пригласил?

- Самсонов, - вздохнул, а точнее, выдохнул я утвердительно.

- Надо же, - криво усмехнулся Антон Васильевич, – на ремонт школы у него денег нет, а приглашать столичных артистов – сколько угодно!

- Да, я уже понял, что ваш Самсонов – тот ещё голова.

Было видно, эти слова пришлись Антону Васильевичу по душе.

- Это точно, - подхватил он. – Вот если бы я вас приглашал, я бы автобус за вами прислал.

- Жаль, - искренне заметил я, - что не вы наш заказчик.

- Послушайте! – воскликнул наконец-то председатель. – А не желаете выступить у нас?

Я посмотрел на Бурмаку, тот заикал сильнее.

- Но ведь у нас договор… - напомнил я тихо.

- На завтра, - напомнил мне в свою очередь Антон Васильевич. – А я приглашаю вас на сегодня.

Тут я наигранно замялся:

- Даже не знаю… разве что неофициально… без формальностей…

- Какие формальности! Договоримся так! Как деловые люди! Прошу в дом.

На этих словах талантливый Бурмака прекратил икать, и мы направились в дом – договариваться.

Глава 3

Выступление началось ровно в восемнадцать ноль-ноль.

За пять часов до этого успели сделать простенькую афишу:

«Творческий вечер актёров столичного театра драмы и комедии».

С председателем договорились просто: он кормит нас обильным обедом и отдаёт семьдесят процентов от выручки за входные билеты. Антон Васильевич был щедр. Думаю, сильнее всего его радовал тот факт, что приглашённые Самсоновым артисты сначала выступят у него, а уж потом у самого Самсонова. Я опасался только одного – как бы он на радостях не позвонил этому самому Самсонову и не стал бы хвастать: тогда бы наш невинный обман вскрылся и кто знает, чем бы это нам грозило.

За само выступление я тоже слегка беспокоился, но всё-таки