Читать книгу "Бархатная книга. Мудрые истории о любви, дружбе и счастье, которые дарят тепло и вдохновение - Анна Валентиновна Кирьянова"

среди чужих людей. Среди иноземцев. И забудешь родной язык, забудешь своё предназначение, станешь одиноким душевно и несчастным.

В личной жизни то же самое: можно годами прилагать усилия и делать то, что нравится другому человеку. Удерживать его рядом с собой всеми силами, угождать ему и желания его исполнять. Строить с ним отношения. Или изо всех сил удерживаться на работе, подстраиваясь под других. Исполнять разные трюки и проявлять неимоверное терпение… И так прожить жизнь, не пустив в свою жизнь того, кто вам на самом деле нужен. С кем вы были бы счастливы. Вы были слишком заняты угождением и прислуживанием, слишком упоённо удерживали тех, кто снисходительно принимал ваши усилия. И не пустили своих.

Вместо человека, которому вы не нравитесь или нравитесь недостаточно, придёт другой. Вход и выход должны быть открыты. Останутся рядом те, кому вы нужны и интересны, для кого не надо совершать насилие над собой.

Не бойтесь потерять «не своих» людей. Не обманывайте их посулами и исполнением их прихотей. Не носите маску, которая им нравится. Уйдут свободно одни, на их место придут другие. Добровольно придут в вашу жизнь и останутся с вами – этот принцип работает. И нет смысла цепляться за уходящих.

Люди-кошки и люди-собаки

Есть люди-кошки и люди-собаки. Я одинаково люблю и собак, и кошек. Деление условно, но смысл такой: человек-кошка будет с вами, пока у вас всё хорошо. Пока с вами интересно. Пока есть о чём поговорить, сходить вместе куда-нибудь, отдохнуть на море или в кафе посидеть и болтать о том о сём. Это очень приятные люди. Но, когда наступят трудные времена и вы будете нуждаться в помощи, люди-кошки потянутся и уйдут. Не злобно, а тихо и мирно. Перестанут звонить и писать, чтобы не знать о ваших проблемах и не напрягаться. И не тратиться морально и материально. Исчезнут они, уйдут на мягких лапках. И если вам повезет и вы спасётесь, они вернутся снова. И уютно устроятся напротив. И замурлыкают. Цветаева их называла «лизатели сливок». Нет сливок – нет и кошек…

Люди-собаки другие. Может, с ними не так уютно и особо не разнежишься. И в тонких материях они хуже разбираются, и не такие ласковые. И могут нелепо прыгнуть на грудь с разбегу, испачкать грязными лапами… Немножко неуклюжи. Немножко грубоваты в привычках и речах. Но они вас не бросят. И пойдут за вами куда угодно. И не оставят вас ни в бедности, ни в бесчестии, а если найдут еду – вам принесут. Или деньги. И будут готовы защищать вас от врагов – а как иначе? Им в голову не придёт поступить по-другому. И им не важен ваш статус и успех – им вы важны. Чтобы вы жили и были здоровы. И всё. Люди-собаки преданные и верные. Их легко узнать – они сразу помогают. И рычат на врагов; ваши враги – это их враги. А кошечки и к врагам на колени ложатся, если их гладят и угощают… И никаких претензий к ним нет, конечно: сливки кончились, кошки ушли. А собаки остались. Они всегда остаются, до последнего часа. Своего или нашего. И не на кого обижаться, некого восхвалять. Разные все. Но люди-собаки лучше всех.

Ещё есть время найти своё

Чужое никогда своим не станет. Но можно приноровиться, притерпеться, приложить усилия, чтобы как-то стерпеть и принять то, что нам совершенно не подходит. Это, знаете, как с туфлями, которые малы или велики. Можно напихать ваты в носок, можно носить, стиснув зубы, разнашивать. Но потом туфли износятся, истреплются, постареют. Вроде бы проходили в них кое-как и даже привыкли и разносили. Но туфли уже кончились. Почти развалились. И кончилась жизнь…

Потому хорошенько подумайте: стоит ли прилагать усилия и даже насилие над собой совершать, если человек или общество вам совершенно чужды. Стоит ли уговаривать себя, что работа в целом хорошая? Что мужчина приличный и зарабатывает прилично? Что психолог умный, дипломированный? Это ничего, что он вас совершенно не понимает. Зато сколько умных слов он говорит. Невкусных и неудобоваримых. Но так надо, наверное? А невкусная еда – она же полезная. Ну, наверное, полезная, раз такая невкусная. Надо заставить себя это есть!

Чужое не станет своим. Его можно уважать, ценить, понимать, даже любоваться им. Любоваться можно, а любить нельзя. Понимать можно, а принимать нельзя. И нельзя тратить свою жизнь на то, чтобы притерпеться к чужому, если вы не раб на цепи и не беспомощный слабый человек, силы которого отняла болезнь или старость. Потому что, когда разносятся туфли, жизнь пройдёт.

И ещё есть время найти своё – то, что подходит именно нам. Отправиться на поиски, не тратить время и силы на то, чтобы притерпеться. Никого при этом не обвиняя и не порицая. Ни себя, ни других…

Чужое счастье

В школе я проходила практику как машинистка. Пригодилось, кстати, быстро печатаю. И ещё жизненный опыт хороший получила. Практика была в одной очень скучной организации, где в машбюро сидели десять унылых женщин средних лет. Таких блеклых, все поголовно в очках и с «химией». В жутких свитерках и юбочках: тогда хорошей одежды мало было. И они давали мне документы, которые следовало перепечатать быстро и без ошибок. Я печатала и на женщин этих глядела. В целом, отношения в коллективе были хорошие, так сказать. Что-то они про вязание толковали, выкройки приносили, пили чай из мутноватых стаканов, вместе ходили в столовую. Одним словом, дружили скучно и уныло. Но дружили. А потом одна из них стала выходить замуж. Что-то такое хорошее произошло в её жизни. Даже очки засверкали! Она стала такая симпатичная, говорила таким напевным голосом и пораньше отпускала меня домой. И жуткую «химию» заменила короткой стрижкой – прелестно!

Что тут началось! В столовую с ней никто не стал ходить. Сухо отнекивались, поджав губы. К телефону звать перестали. Грубо и резко заявляли, что звонить на работу нельзя. Чай она теперь одна пила, в уголке. И стала чаще ходить с кипами готовых документов по кабинетам, потому что сидеть под взглядами, полными ненависти, ей было тяжело. А меня дамы не стеснялись – чего стесняться девочку-подростка? И такой грязью поливали счастливую коллегу, что мне страшно делалось. И я изо всех сил стучала по клавишам, чтобы заглушить ядовитые речи. А потом они стали шарить у неё в сумке и в столе. Нет, они