Читать книгу "Сохраняйте спокойствие! - Юрий Ра"

щелчком зафиксирован в шахте, довольно глубокой. Это шикарный плюс автомату, у него нет той болезни, которая преследовала немецкий и английские пистолеты-пулеметы в войну. Наше оружие совершенно безнаказанно можно держать за магазин, никаких затыков при стрельбе от этого не грозит.

— Чем ты затвор передернул?

— Вот смотри, у него как у Калашникова ручка затвора справа, под правую руку. А держишь при этом за цевьё левой.

— Тридцать патронов как у Калаша?

— Тридцать пять. Но нет режима одиночного огня. Всё, дай мне его отстрелять.

Отсечки по два-три патрона уже получаются уверенно, хоть и не так, как у родного творения Михаила Калашникова. Но работать можно на короткой дистанции. С упором в плечо дак вообще шикарно — отдачу не замечаю в принципе, а увод ствола на короткой очереди и дистанции в двадцать метров несущественный. Вполне нормальные кучки. С двадцати метров. На пятидесяти уже похуже. Но хоть в круг мишени собираются, и то хорошо. Из таких машинок нет задачи прострелить руку или левое яичко. Их применяют в плотном огневом контакте, когда задач всего две — выжить самому и заземлить противника. Можно даже не смертельно на первом этапе. Что порадовало — саму мушку я не сбил при тюнинге.

— Какая интересная у тебя жизнь выходит, Жора!

— Так я не по течению плыву, а живу со смыслом.

— То есть любой так может?

— Любой. Надо просто поставить себе цель и добиваться её.

— Ага, только если у тебя нет ГэБэшных корочек…

— … То ты можешь пойти служить в Органы. Всего-то быть умным, смелым, с хорошей анкетой и хотеть защищать Родину.

— А ты прямо реально готов её защищать?

— Так я этим и занимаюсь, Жан. Разве не видно?

— Не-а, не видно.

— Вот и хорошо, значит я всё правильно делаю. Из автомата стрелять будешь?

— А можно?

— Можно, конечно. Но сначала инструктаж.

— Мама! Опять инструктаж! Тебе дай волю, ты и сношаться будешь после инструктажа.

— Кстати да, хороша мысль. Как-нибудь я тебе его проведу.

— Неееет! Ты меня уже засношал морально!

Молодежный сленг еще не породил такое привычное в будущем слово «трахаться». Кто-то чпокается, иные сношаются, кто-то откровенно е… совсем неприлично себя ведет, короче. В официальном обороте всё то же «полове сношение» и «половая близость». Слово «секс» уже всем известно, но сделать из него глагол никто не смог, так что вот.

Жанна вытерпела очередной нудный инструктаж, вложилась в ППС-43 и дала первую в своей жизни короткую очередь. Какая молодчуга! Я был готов к тому, что патронов десять усвистят по зарослям, а нет! Примерно на пять патриков очередь пошла в мишень, хоть и не вся. Теперь, если кто-то спросит меня, чем это таким важным я занимался в пойме речки Городни, я скажу с гордостью — готовил себе напарника. А то, что моя боевая подруга лупит из пистолета-пулемета в пушистых беленьких наушниках — так она же девочка!

— Всё, я настрелялась! Есть хочу, как из пистолета. ТЫ даму пригласил, значит на тебе сервировка стола. — Вот как она так умеет скидывать с себя дела, я тоже так хочу.

— Ну жди тогда. Я сначала подберу гильзы, чтоб сильно не бросались в глаза, мишень в багажник унесу, автомат приберу от греха. А ты пока жди. Освобожусь — буду тебя кормить.

— А быстрее никак? Сначала покушать, а потом прибираться?

— Быстрее только в параллельном режиме. Вот тут у нас хавчик, раскладывай, пока я убираюсь. Еще момент: костер раскладывать?

— А то! Какие мы разбойники без костра?

— Так мы разбойники?

— Однозначно, Жорж. У нас оружие, но мы не охотники. Мы на берегу речки, но не рыбаки.

— Убедила, разбойница. Тогда у меня дрова уже с собой, я мигом!

В багажнике у меня всё, необходимое для пикника, и обходимое тоже. Например, два трубчатых раскладных стульчика. Или это табуреточки? Не важно, главное — не на холодной земле сидеть будем. Крепкого кофе много не выпьешь, в отличие от чая. А то сначала чаю по кружечке выпьем, а потом окажется, что он весь кончился…Потому я и налил в термос именно кофеек, сладкий крепкий и без сливок. Была мысль соли добавить, но не в этот раз.

Мухи с комарами уже кончились, во всяком случае нас не донимали, коровы не мычат, машины не шумят. Право слово, тихо как в настоящем лесу. И даже автоматные очереди больше не слышны над кустами. Костер уютно потрескивает взрослыми дровишками, моментом принявшимися от жара моей растопки из смеси бензина и хозяйственного мыла. От растопки слегка пованивало, так у нас вообще не фиалками пахнет после того, как мы сожгли чуть не сотню патронов. О, еще и руки пороховым дымом пропахли. И куртка. Надо стирать. Даже интересно, что скажут Жанкины родители, когда она вернется домой. Или она не планирует сегодня к ним возвращаться?

— Солнце, ты сегодня у меня останешься?

— А что, есть варианты?

— Молчу. Кроме тебя у меня ни одного варианта нет. Сегодня.

— Вот я сейчас кому-то передерну резко!

— Был неправ. Вообще никогда никаких вариантов акромя тебя, дорогая Жанна! Где мои пирожные?

— А у нас есть пирожные? И ты молчал⁈

— Копайся в сумке, там большой пакет.

— Большой — это правильно! Картошка?

— И эклеры.

— За что я тебя люблю, Милославский, так это за обстоятельность.

— А не за инструктажи?

Костер разгорелся охотно, на сухих привозных дровах-то чтобы ему не разгореться. Дровишки малой связкой лежали в багажнике еще с моего посещений родительской дачи. Времена нынче такие, что еду из Тулы к себе без гостинцев. То есть пироги со всякой всячинкой — это да, без этого кто бы меня отпустил. А вот всяческие съестные припасы сейчас не мне родители накладывают,