Читать книгу "Александр III. Истоки русскости - Владимир Александрович Гречухин"

сравнении со своими предшественниками, действительно, был подлинно благочестив, и это восхищало иерархов Русской Православной Церкви. И слова приветствия Владыки Ионафана были сказаны от души, без глянца. Да и в целом среди русских людей, кроме разве что верхушки самой космополитичной аристократии, русский Царь оставался почти священным личностным воплощением Государства, озарённым Божиим благословением.

Это самое Государство ещё не было расшатано ни социальными беспорядками, ни революционной агитацией, ни интеллигентским нигилизмом. И ещё далеко было до страшного дня 9 января, когда правительством была расстреляна не столько рабочая демонстрация, сколько вера в царя – народного заступника.

Всё оставалось ещё в немалой мере спокойно и патриархально. И вера в царя-батюшку, и надежда на него, и восторг от встречи с ним ещё оставались в полной своей силе. Потому и общая взволнованность, и общая радость, и раскаты «ура» были искренними. (Кстати, это «ура» гремело везде, где видели царский пароход, а в Романо-Борисоглебске и под Ярославлем толпы народа с таким криком долго бежали за ним по берегу…)

Вспомним, как Александра Александровича встречали в Рыбинске, ещё в бытность его не императором, а только наследником. Позволим себе вновь обратиться к свидетельству «Писем о путешествии Государя Наследника…». Рассказывая о его ночлеге в Рыбинске, автор говорит о многочисленных пришельцах из ближних и дальних окрестностей этого города: «…многие из них провели ночь на улицах, ни одним криком, ни шумом не тревожа дорогого гостя, многие из них не имели, впрочем, и пристанища, потому что пришли из-за нескольких десятков верст. Здесь сошелся коренной Великороссиянин, собравший и скрепивший во едино нашу матушку Россию. Пришёл он из Мологи, из Мышкина, из Романова…»

Вспомним, что в этой же части «Писем» рассказано о глубочайшей растроганности нашего городского головы Т. В. Чистова, не осушавшего счастливых слез при встрече с Александром Александровичем. Тогда всё ещё было исполнено сердечной непритворной радости.

В представлении простого люда не только Царь-Батюшка (защитник и заступник, государь Милостью Божией!) но и вся его семья и даже вся императорская фамилия являлись людьми, осененными божественной благодатью, озарёнными благословлением Божиим. И хотя бы издали увидать их, быть в числе многочисленных встречающих было для простых людей (особенно крестьян) проявлением великой благосклонности судьбы, великим её даром. Так семья моего прадеда Зиновия Тимофеевича из дальней мышкинской деревни Левцово пешком за сорок вёрст отправилась в Углич, прослышав об ожидавшемся приезде туда членов императорской фамилии.

Оставив свои срочные полевые работы, поручив всё хозяйство добрым старикам-соседям, они вместе с другими земляками отправились в Углич по старой Питерской дороге, на которую всё выходили и выходили люди из многих других селений, чтобы идти в Углич и обрести счастье лицезреть «цареву ближнюю родню».

Должно быть, точно таким же было настроение «очевидца» ярославской встречи. Он говорит: «Невольно думалось, вот когда Бог привёл воочию стать и всею душой любоваться и благоговеть пред живою и животворною картиною в истом исторически русском духе: воистину впервые имел небывалое счастье видеть русского Царя-Батюшку и Царицу Матушку…»

Очень впечатлило «очевидца» посещение царской семьёй женского училища для девиц из духовного сословия. Он постарался, насколько мог, выразительно рассказать о самых волнующих минутах той встречи: «Воспитанницы не то что окружали, но просто облепляли Государя и Государыню, на душе шевелилось, будто видишь пред собою что-то вроде давно жданного, но внезапно наступившего, и потому особенно радостного, свидания добрейшего Отца и любящей Матери с горячо любимыми детьми. Воспитанницы наперебой целовали руку Государыни, и Она вся, видимо, растроганная такой смелой и искренней их радостию, Сама, сияя добротой и столь же искренним благоволением, осчастливила каждую и словом и тем пленительно-ласкающим взором, о котором говорят во всей России».

Некоторые из воспитанниц бросались к Государю, чтобы поцеловать Его руку, но Его Величество поднимал её и с ласковой улыбкою повторял: “Только не у меня, только не у меня!” Когда воспитанницы с настойчивостью сердца, спросили Его Величество: “А у великих князей можно?” Государь тем же отцовским тоном ответил: “А у них и по возрасту не нужно”. Теснясь около матери-Царицы, воспитанницы бережно подбирали лепестки роз, падавшие из букета. Заметив это, Ея Величество нарочно отряхивала букет, чтобы каждой досталось по лепестку».

Видно, что автор находился среди тех, кто мог быть допущен в совсем недальнее окружение встречающих и сопровождающих царскую семью, им увидены и запомнены моменты, точно передающие атмосферу события. Вот одно из таких упоминаний: «Позади их Величеств мне удалось подслушать такой возглас: “Господи, какое счастье! Какие у них глаза! Не знаешь, которыми больше любоваться!”»

В нашем понимании, оно исключительно драгоценно, каждый из царственных супругов, действительно, обладал даром взгляда поразительней силы и в последующих главах мы об этом ещё станем говорить больше и понятней. А сейчас лишь касаемся этого Божьего дара, очаровывающе действовавшего на простых людей и едва не сказочно возвышающих Царя с Царицей.

Император Александр III обладал счастливой способностью при встречах с простыми людьми проявлять большую доступность обращения, при этом сохраняя величественность. И его супруга всегда угадывала настроение царя и с искренним старанием поддерживала его. «Очевидец» свидетельствует и о таких моментах встречи. Так, к начальнице училища Е. П. Шиповой Царь обратился почти по-дружески: «Давно мы не виделись, с шестьдесят шестого года я не был в училище» и очень приветливо беседовал с нею. Ощущение сердечной доступности было так велико, что «при обратном шествии Их Величеств в одном месте коридора сделалось так тесно, что вуаль Императрицы запуталась между воспитанницами, и Ея Величество должна была приостановиться. Одна из классных дам приняла это за непростительный беспорядок и, спеша приостановить его, как бы в извинение воспитанниц волнующимся голосом осмелилась сказать Государыне: “Простите, Ваше Величество! Но мы так счастливы, что не помним себя от радости”. Отвечая на эти вырвавшиеся из сердца слова милостивой улыбкой и приветливым наклонением головы, Ея Величество изволила сказать: “И мы очень рады быть здесь”.

Войдя в одну из больших светлых зал в семь аршин высоты, найдя её почти пустою и получив ответ от доктора и смотрителя училища, что это спальня и что спальная мебель за отсутствием воспитанниц вентилируется, Его Величество изволил спросить о числе кроватей и кубической вместимости воздуха и одобрительно прибавил “прекрасно”. Проходя по зале и подойдя к одной из растворённых дверей, Его Величество изволил спросить: “А здесь что?” Едва доктор-смотритель ответил, что это жилая комната классной дамы, как у этой дамы вырвалось из сердца: “Ваше Величество, осчастливьте меня, войдите в мою комнату”.

Государь тотчас вошёл, нашёл комнату “прекрасной” и милостиво расспросил даму, где она воспитывалась, давно ли