Читать книгу "Спасибо за покупку - Лев Соломонович Новогрудский"

чистое, можно сказать, почтенное — исцелять человечество.

— Хорошо кто-то сказал… — Папа задумчиво поводил руками по краю одеяла. — Знаете, кто-то сказал, что полюбить все человечество куда легче, чем своего соседа по квартире. Понимаете мою мысль? В институте ее научат любить человечество, это так. Но быть может, начинать следует совсем с другого? Стать ближе к людям, попытаться найти с ними общее. С тем же соседом по прилавку, например, или за прилавком.

— Да уж там всему научат, в магазине-то. В особенности общее превращать в свое.

— Зачем вы так? — ощетинилась Юлька.

— А ты сиди молчи, слушай, что взрослые говорят! Сотворила глупость, да еще фырчит, понимаешь. Продавец — разве сегодня специальность? Как было сто лет назад, так и сейчас: взвесил — отпустил, отпустил — снова взвесил. За это время чего только люди в технике не напридумали, жуть берет! А в магазине твоем — что при царе Горохе, что нынче — один черт!

Юлька скосила глаза на папу, ища поддержки у него. Вышло это невольно и было не ахти как благородно. Всего полчаса назад боялась ему сказать, что поступила работать, опасалась повредить здоровью, а теперь готова уже требовать от него защиты и оправдания собственного решения в глазах других.

Рассудив таким образом, Юлька решила вступить в дискуссию с Петром Никаноровичем самостоятельно. Благо на днях в обеденный перерыв в магазине состоялась лекция на тему «Перспективы развития советской торговли». Молодой лектор говорил горячо, убедительно и при этом коротко, что особенно понравилось всем работникам магазина. Кое-что Юлька запомнила.

— Петр Никанорович, вы не правы, — начала она, невольно подражая безапелляционному тону горячего лектора. — Торговля вовсе не остается вне сферы научно-технической революции. Именно сейчас вся отрасль входит в качественный скачок, а поэтому… — Тут Юлька запнулась, забыла, о чем дальше говорил лектор.

Но помощь неожиданно пришла от третьего обитателя палаты. Юлька его видела впервые. Нервное лицо, выглядит моложаво. «Пятьдесят плюс-минус десять», — прикинула Юлька с высоты своих семнадцати.

Новый сосед засмеялся, отложил книжку.

— … Именно поэтому, — продолжал он за Юльку, — торговле, как никогда, нужны люди образованные, инициативные, пытливые. Молодой человек сегодня вполне может рассчитывать на то, что сумеет найти себя в торговле, сумеет… как это говорят… самоутвердиться. Так? — спросил он Юльку.

— Точно! — с радостью подтвердила она.

— Вы тоже согласны? — вопрос был обращен к Юлькиному папе.

Юлька ждала твердого «да», но папа не торопился.

— Видите ли, я слишком поверхностно знаком с проблемой, чтобы что-то категорически утверждать или отрицать, однако…

— Однако, — перебил его новичок, — дочь свою вы не осуждаете за то, что она пошла работать в магазин. Верно?

— Не осуждаю, — согласился папа. — На свете существует, если не ошибаюсь, около сорока тысяч профессий. Угадать, какая твоя, неимоверно сложно. — Папа взял Юльку за руку — она сидела рядом. — Мы рано потеряли маму. Эта трагическая случайность еще в детстве родила у нас стремление во что бы то ни стало быть врачом. Правда, в дальнейшем, насколько я знаю, эта идея никаким направленным интересом не подкреплялась, а при виде крови нам и сейчас становится дурно.

— Папка! — укоризненно проныла Юлька. Такая откровенность ей показалась совершенно излишней.

— Постой, постой, Николаич! — Петр Никанорович хитро прищурил один глаз. — Тогда чего ж ты не отговаривал ее в медицинский идти?

— Отговаривать от мечты? Верно ли это? Думаю, нет. Поступление в институт могло и не оказаться ошибкой — кто знает? Но я доволен, что дочь пошла работать, и пошла туда, где трудно. Ей будет легче постичь самое себя — вот что важно и нужно, чтобы в дальнейшем исключить ошибки.

— Но почему все-таки в магазин?! Почему к весам?! — уже всерьез вскипел Петр Никанорович, принимая Юлькину судьбу так близко к сердцу, точно Юлька была не папина дочь, а его собственная. — Вот вы… Александр Иванович, так, кажется?

— Именно так, Александр Иванович, — подтвердил третий палатный обитатель.

— Юля тут или вы говорили, что торговля нынче куда-то скачет, куда-то прыгает — все вперед и выше. Ну а весы? А? Весы?

— Что весы? — не понял Александр Иванович.

— То самое, — многозначительно и с некоторым злорадством произнес Петр Никанорович. — Видать, в торговле служите, вот и защищаете свой мундир… Имеете отношение?

— Имею.

— То-то оно и есть.

— Отношение к торговле имею такое, как все, — покупатель.

— От весов-то все одно ей никуда не ускакать, — продолжил Петр Никанорович, — этой вашей торговле. Никудышеньки не упрыгать! И зачем тогда вот эта девушка, наша Юля, значит, десять лет голову себе ломала разными предметами в школе, чтобы потом за весы встать? Отпустил — взвесил, взвесил — отпустил?

— Да не знаете вы, Петр Никанорович! — возмутилась Юлька. — Современные весы — это же электронно-вычислительная машина. Она и вес покупки указывает, и цену, и стоимость, и даже чек выбивает со всеми этими данными.

— У тебя в магазине есть такие?

— Нет, — созналась Юлька. — Пока нет, но…

— Так и говори!.. На выставке их видела?

— Ничего подобного! — с жаром возразила Юлька. Про такие весы разговоры у них в магазине велись, и она даже ездила на Красную Пресню в овощной, посмотреть, как эти весы работают. — В универсамах они установлены, в овощных магазинах. Сотни!

Петр Никанорович в ответ пробурчал нечто неопределенное.

— Мне кажется, не в одних весах дело, — сказал Александр Иванович. — С развитием технической базы в торговле должны появиться, а возможно, уже появились новые, неизвестные ей до сих пор профессии, даже социальные группы: инженер по электронике, инженер по холодильному оборудованию…

— Художник! — ввернула Юлька, вспомнив кое-что из прослушанной лекции. — В штате каждого универсама предусмотрен художник. Представляете?

Александр Иванович покрутился в своей кровати, подтянул одеяло и сел, опустив ноги в шлепанцы. Петр же Никанорович перевернулся на спину, давая тем понять, что в споре он участвовать больше не намерен.

— По-моему, Юля, — сказал Александр Иванович, — в торговле итог своих усилий человек должен ощущать почти незамедлительно. Ведь он видит его воочию, поскольку этот итог — благодарность сотен людей. Разве есть что-нибудь более вдохновляющее для молодого человека, более радостное и ценное, чем людская благодарность?!

О людской благодарности Юлька пока еще как-то не думала, но Александру Ивановичу она была очень благодарна, это точно.

Кроме столь благоприятного разговора с папой, еще два обстоятельства радовали Юльку. Во-первых, Валерию приняли в театральное училище имени Евгения Вахтангова, в скобках вуз — так было написано в документах. Во-вторых, Славка Колесов стал студентом филологического факультета Московского университета, в связи с чем ходил гордый и повторял: «Я, други мои, возможно, и не гений, но я удивительно талантлив!»