Читать книгу "Антигерой - Наталья Евгеньевна Шагаева"

Глеба по плечу и удаляется к друзьям.

— Удовлетворена знакомством со звездой?

Такой нервный мужчина.

— Не ревнуй, ты мне нравишься больше, — допиваю свой коктейль, закидывая в рот кусочек сыра. — А твоя ревность заводит.

— Заводит, говоришь… — качает головой. — Очень заводит, поехали, пока я окончательно не сорвался. Нагулялись, — кидает на стол деньги и поднимается с места. Подает мне руку, поднимает с кресла и быстро ведет на выход. Ух! Немного страшно, но заводит. Все-таки его холодность — это маска, которая сейчас плывет. Непонятно, зачем он периодически закрывается.

Глава 19

Глеб

Я не должен ревновать, мне должно быть плевать, на кого пускает слюни девочка. Но, мать ее, я ревную! И к кому? К сопляку, который играет роль крутого хрена, соблазняя школьниц. К собственному брату. Мне должно быть плевать, но выходит наоборот. Меня выворачивает наизнанку от дикой, необузданной ревности. Словно Мот прикоснулся к тому, что принадлежит мне. К чему-то очень личному, что могу трогать только я. Нет, я всегда был эгоистичным собственником. Но только если женщина принадлежала мне. Не хотел ее присваивать…

Да я много чего не хотел.

Не хотел спасать. Не хотел заботиться. Не хотел прикасаться. Не хотел отнимать невинность.

Черт побери, я всего этого не хотел!

Но самое главное — я не хотел ничего чувствовать!

Даже не представляю, к чему все это нас приведет.

Хочется покричать и побиться головой о стену. Скоро все закончится, наши дороги разойдутся. И нет каких шансов, что мы будем вместе. Даже на гребаное чудо нельзя надеяться. Оно нам не поможет.

Агрессивно веду машину, подрезая, нарушая правила, и снова не смотрю в сторону девочки. Не могу. Хочу всегда ее держать в поле видимости, но не могу. А точнее, не хочу! Потому что все больше и больше вязну в ней. Очень глубоко. Мне, мать ее, мало уже просто трогать, трахать, развращать и играть. Сцена в клубе показала, что мне чертовски всего этого мало. И это хреново. Очень хреново. Моего желания мало. Очень мало. А ничего другого у меня нет. Если только насильно держать ее рядом всю жизнь…

На середине дороги не выдерживаю, нервы сдают. Резко съезжаю на обочину, вылетаю из машины, с психом шарахая дверью. Девочка полагает, что я холоден с ней, что играю в непонятную для нее игру. А я просто не могу раскрыться полностью, как она того желает. Пытаюсь идти от обратного — закрыться, не впускать ее настолько глубоко, но каждый раз срываюсь.

— Сука! — рычу, пиная по колесу. Присаживаюсь на капот, прикуриваю сигарету, пытаясь взять себя в руки.

Какого хрена я так завелся?

Как пацан. Цель оправдывает средства. Я сделал для девочки все, что мог, иначе было бы намного хуже для нее. Я уже переступил через себя.

Но нет, блять, мне мало!

Глубоко затягиваюсь, прикрывая глаза. Дышу. Дергаю ворот рубашки, обрывая верхние пуговицы. На улице мороз, а мне душно. Очень душно. Словно горло сдавила невидимая удавка и медленно затягивается с той ночи, когда я взял девочку, ведомый своими эгоистичными желаниями.

Что же так мерзко-то?

От себя мерзко.

Но изменить уже ничего невозможно. Маховик запущен, и он раскачивается все больше и больше. Надо как-то наступить себе на горло, задушить эти гребаные чувства, убить в себе то настоящее, что впервые возникло за долгие годы, и довести дело до конца. Я, конечно, смягчил участь девочки, но легче от этого не стало. Стало, мать ее, еще хуже.

Сука!

Сука!

Сука!

Внутри все кричит. Нет, вопит, раздирая горло. Хочется разнести все вокруг. Я в таком состоянии, что боюсь зацепить девочку, убивая ее для себя.

Ведь все могло бы быть иначе. При других обстоятельствах. Но парадокс в том, что, если бы не дело, мы бы не соприкоснулись. Никогда!

Вдох-выдох, вышвыриваю окурок, сажусь в машину, завожу двигатель, везу девочку домой. В голове четкая установка: доставить ее домой, запереть и убраться как можно дальше. Выбить из головы эту дурь, забыться, нажраться, оттрахать, в конце концов, Наталью, которая уже изголодалась. И все — закрыть для себя этот вопрос. Я уже и так перешел за грань; если пойду дальше, то разрушения неизбежны. И ладно только для меня, я переживу; не переживу, так сдохну сам. Но Рада…

Рада, Рада, Рада! Последние несколько дней в голове пульсируют только ее имя, ее голос, глаза, запах, черт бы ее побрал. Как от нее пахнет. Боже! Хочется погрузиться в нее полностью и тонуть, тонуть и захлебываться. И меня уже накрыло, я бы рад утонуть, но нужно выплывать, вытаскивая себя за волосы.

— Что-то случилось? — робко спрашивает девочка. Конечно, случилось. Она случилась. Но объяснить не могу.

— Все нормально, — пытаюсь контролировать голос. Но дело в том, что, когда я сдерживаю чувства, выходит слишком холодно. А Рада трактует это по-своему. Девочка отворачивается к окну, обиженно опуская уголки губ. Пусть так… Так даже лучше.

Паркуюсь во дворе, выхожу из машины, девочка сидит на месте.

Ну что ты меня провоцируешь, детка?

Открываю дверь с ее стороны, подаю девочке руку, и Рада доверчиво вкладывает свою ладонь в мою. И это тоже убивает. Она мне доверяет, потому что другого выбора я ей не оставил. Помогаю выйти из машины, щелкаю сигнализацией, сжимаю маленькую теплую ладошку и веду девочку домой.

Подъезд, лифт, лестничная площадка, открываю дверь, пропускаю Раду в прихожую, зажигаю свет и облокачиваюсь спиной на дверь. Наблюдаю за девочкой, пока она разувается и снимает куртку, настороженно на меня посматривая.

Сейчас нужно развернуться, открыть дверь, выйти, запереть девочку и уйти. Так просто, всего несколько движений, осталось уговорить свое тело двигаться по направлению от девочки.

Рада тоже облокачивается на противоположную стену, кусает губы, заглядывая мне в глаза. Ничего не делает. Молчит. Просто смотрит, но меня снова ломает. Опускаю глаза, отрываясь от ее пристального взгляда. Но наталкиваюсь на ноги. Длинные ноги, шикарные, бедра обтянуты черной кожей. Идеальные ноги. Тонкая талия, трогаю глазами изгибы. Грудь не выдающаяся, как у Натальи, не большая, но, черт бы ее побрал, тоже идеальная. Упругая, натуральная, высокая, красивая. Я точно знаю, что там под блузкой — розовые соски. Очень манящие, можно кончить только от их вкуса на языке. Шея. Дьявол, эта шея словно создана для моих губ. Такая нежная кожа, сумасшедший запах волос… И снова возвращаюсь к ее невероятно глубоким карим глазам.