Читать книгу "Первый удар - Борис Седов"

Ненавидели они многих — столичных «штучек», выдрючивавшихся перед простыми людьми, которые их кормят и поят, а значит, и перед ними, волкодавами. Кто кого при этом поил и кормил, было неясно, но «штучек» они ненавидели крепко. Ненавидели волкодавы также всех «черных», объединяя этим словом и азиатов, в том числе выдрючи-вающихся японцев, и кавказцев, и негров.

Особой ненавистью пользовались геи, наверное потому, что смазливые юноши разного возраста пользовались косметикой — известно ведь, что любая парфюмерия, кроме «Тройного одеколона» и мужских духов «Шипр», применяемых по государственным и полковым праздникам, является первой отличительной чертой гея, педераста и гомосексуалиста в одном лице.

Так вот, при виде смазливых надушенных юношей, игривой походкой проходящих мимо несущих нелегкую службу бойцов особого назначения, в душах и форменных брюках бойцов происходило непонятное и стыдное шевеление, которое можно было подавить только усилением справедливой ненависти и гордого презрения к женоподобным сынам порока.

Оттого с большим и неподдельным желанием волкодавы брались за те задания, где можно было дать выход справедливой своей ненависти, например, разгонять митинги, устраиваемые, как известно, явными и скрытыми геями и лесбиянками, или стоять в оцеплении при эстрадных концертах, зрителями которых являются только представители ненавистной им ориентации, потому что простой русский человек на такой концерт не пойдет, а пойдет в рюмочную, пивбар или, на худой конец, на футбол. Правда, в последнее время, с появлением футбольных фанатов, волкодавы стали склоняться к тому, чтобы отнести болельщиков к категории геев, уж больно не по-русски они себя ведут.

И вот таким мужественным и бескомпромиссным борцам с организованной нечистью довелось на сей раз нести тяжелую и опасную службу, пребывая в квартире опаснейшего преступника, на счету которого сотни загубленных жизней и тысячи совращенных российских дев, каждая из которых могла бы стать достойной спутницей жизни как Челкина, так и Копытова, с гордостью неся по жизни их исконно русские фамилии.

Спасибо, боевой командир товарищ подполковник Исаев рассказал им про необычайное коварство и жестокость ужасного бандита Костюкова, и они утроили бдительность, чутко прислушиваясь ко всем подозрительным шумам и шорохам, доносившимся как извне квартиры пребывания, так и изнутри их пребывающих на сухом пайке организмов. Товарищ подполковник запретил им под любым предлогом покидать охраняемую зону, поэтому, даже отправляя по очереди большую и малую нужду, они не выпускали из рук табельное оружие, пребывая таким образом постоянно на посту.

Тем не менее, когда примерно в 14-30 московского времени в квартире, охраняемой волкодавами, раздался звонок в дверь, он стал для бойцов полной неожиданностью.

Копытов, как более осторожный, на цыпочках подошел к двери и вкрадчиво спросил:

— Кто там?

Мужской голос за дверью ответил:

— Это Костюков Алексей Михайлович, откройте, пожалуйста…

* * *

Выбрался Леха из центра, нашел дом, что сто лет стоит, капремонта дожидается, во двор заехал, встал, капот открыл, будто ремонтирует что в машине, а сам в сумке рыться начал. Кроме револьвера, патронов и подмышечной кобуры на самом дне нашел еще бронежилет. Хотел было Косте-охраннику позвонить, про жилет напомнить, а вместо этого Светлане позвонил, в общежитие, сказал ей пару слов нежных, каких с курсантства не говорил, откуда взялись только, и засобирался на дело.

Решил Кастет на квартиру свою съездить, посмотреть, что там творится. Хоть Женя Черных и запретил там показываться, но теперь-то — чего ему бояться! Засада там? Так и хорошо, что засада. Поспрошает он у засады той, что да как, может и о друзьях что узнает.

Да и сколько их там, в засаде? Вот, например, он сам, старший лейтенант Костюков, сколько человек на такое дело отрядил бы? Одного? Одного — нельзя, убьют одного, с кого спросишь? Значит — двоих надо, один из них — старший, с него и спрос будет в случае чего. Больше двоих — резона нет, бардак получается — на такое плевое в общем-то дело много народу отправлять. А с двумя он, Леша Костюков, и без оружия справится. Узнает все и Черных доложит, тот, может, еще и спасибо скажет за проявленную инициативу.

С такими мыслями надел Кастет бронированный жилет под рубашку, поверх — кобуру, револьвер зарядил, в кобуру сунул, в карманы куртки патронов насыпал. Стрелять он не собирался, но — пусть будут! Потом руками помахал, чтобы понять, не мешает ли что, и отправился в путь.

Не думал он, конечно, что вот так, с двумя левыми стволами и полной сумкой патронов, разъезжать по городу вроде как и не следовало бы… А думал он о Светлане, причем никаких скабрезных сцен не представлял, а думал просто — и все.

Но — пронесло, никто его не тормознул, багажник открывать не заставил и руки в гору поднимать не заставлял. Доехал нормально, машину не у парадной поставил, а за углом, у того магазина, где они хлеб той ночью покупали.

Прошел пару раз мимо дома, на набережной покурил, спиной к окнам, но видя все, что сзади происходит, ничего подозрительного не увидел и пошел к себе, можно сказать, домой. На лестнице еще постоял немного, послушал, и только после этого позвонил в дверь своей квартиры под номером одиннадцать.

— Кто там? — спросил незнакомый мужской голос.

— Костюков Алексей Михайлович, — спокойно ответил Леха. — Откройте, пожалуйста…

Волкодав Копытов поискал взглядом дверной глазок, не нашел, потому приоткрыл немного дверь, совсем чуть-чуть, только чтобы понять, кто за дверью стоит и сколько их там есть. Но этого чуть-чуть Кастету вполне хватило, чтобы ногой раскрыть дверь настежь, своротив при этом морду Копытову, но не уронив его на пол, что оказалось весьма полезным для Кастета и очень вредным для Копытова.

Когда раздался звонок, его напарник Челкин не пошел к дверям, а остался в коридоре, широко расставив ноги и держа табельное оружие по-американски, двумя руками. Когда дверь распахнулась и боевой товарищ Копытов, получив дверью по морде, начал было падать, волкодав Челкин нажал на спусковой крючок, но пистолет Макарова промолчал, потому что согласно «Наставлению по стрелковому делу» перед производством выстрела оружие надо снять с предохранителя.

Челкин тут же исправил свою ошибку и произвел четыре прицельных выстрела, однако Кастет, подхватывая падающего Копытова, ловко прикрылся им и три пули завязли в крупном копытовском теле, а четвертая попала в антресоли. Кастет выстрелил только однажды, тоже достаточно ловко, и его выстрел оказался удачным — пуля вошла между маленьких сержантских глазок и, вышибив заднюю часть черепа, разбрызгала мозг сотрудника милиции по стене. Чем, кстати, опровергла распространенное в народе заблуждение, что голова младшего командного состава представляет собой одну сплошную кость.

Кастета, впрочем, это открытие совершенно не обрадовало. Он выглянул на лестницу, посмотрел вверх и вниз, прислушался к тишине. Трудно, конечно, было ожидать, что соседи сбегутся посмотреть на внезапно начавшуюся перестрелку, но позвонить в милицию они вполне могли.