Читать книгу "Болдинская осень - Елена Кралькина"

– Я эту фамилию, Плахотнюк, первый раз слышу, спрошу у Аллы, может, она чего знает. Если тесть мне до сих ничего не сказал, значит, и впредь ничего не скажет. Выходит, на пороховой бочке сидим. Андрей, ты мне хоть списочек пятой колонны слей, тоже покумекаю, что к чему.

– Надеюсь, что сидим не на пороховой бочке, а на управляемой ядерной реакции, – улыбнулся Егор. – Может, конечно, рвануть, но спецслужбы должны вовремя реакцию притормозить. Завтра с Ильичом серьезно переговорю. Он калач тертый, ничего не скажет, но, может, что-то прояснит. Андрей, а что с бракованными приборами делаете?

– По бумагам они уничтожаются, что на самом деле, мне знать не положено. Это мне самым решительным образом дали понять. Между прочим, уничтожением брака руководит ставленник Плахотнюка.

На следующий день Егор первым делом переговорил с Василием Ильичом. Он посоветовал Егору не волноваться, все под контролем, все заводские проблемы ни к институту, ни лично к Егору отношения не имеют. Конечно, не имеют, однако Егор счел необходимым переговорить с Натальей Алексеевной еще раз.

37

Елена с Раисой отправили статью – бомбу – в печать. Среди соавторов стояла фамилия Семечкина, поэтому отзывы были самые положительные. Максимум, что требовали рецензенты, – это переставить слова в предложении и вставить пропущенные запятые. Вся Еленина лаборатория ликовала.

Семечкин предложил Елене и Майку выступить на престижной всероссийской конференции с устными докладами, а аспирантам и Максиму со стендовыми: он хотел организовать площадку для длительной дискуссии. На доклад Елены пришел Егор. Он залюбовался женой, когда она вышла на сцену: глаза горят, настроение боевое. Как всегда бывает на конференциях, половина слушателей дремала на своих местах. Однако где-то после третьего Елениного слайда некоторые особи проснулись и стали пересаживаться поближе. Егор слышал, что некоторые качали головой, были убеждены, что такого, что показывала Елена, не бывает.

Семечкин настоял, чтобы соавторами первого доклада были только сотрудники лаборатории Раисы без него. Он полагал, что они, как говорится, были первыми. Отсутствие Семечкина в соавторах не могло не сказаться на последовавших за докладом вопросах и выступлениях. Большинство сомневалось в правильности и чистоте постановки экспериментов. Елена была готова к этому, как она выразилась, она знала, что господа ученые поинтересуются, мыли ли авторы работы руки перед едой. Мыли, Елена это убедительно доказала, показав дополнительные слайды. Наконец, встал седой профессор и разнес доклад в пух и прах. Он посетовал, что оргкомитет пропустил такую непродуманную, околонаучную работу в качестве доклада на престижной конференции. Ему просто стыдно. Ивану Ивановичу Семечкину тоже было бы стыдно, если бы он услышал, какую ересь несут кандидаты биологических наук.

– А я слышал, – Семечкин поднялся со своего места в последнем ряду, – я слышал, уважаемый Федор Михайлович, и мне не стыдно. Я горжусь докладом Леночки Полянской. Наконец, у нас появилась свежая струя в науке. Мой закон не догма. Вы мне напомнили людей, которые не захотели посмотреть в подзорную трубу Галилея и отказались признать, что у Марса есть спутники. Очень рекомендую внимательно послушать следующий доклад Михаила Яковлевича Полянского, он чуть-чуть прояснит причины того, о чем говорила Леночка. После обеда милости прошу на наши стендовые доклады, там есть что посмотреть, надеюсь, дискуссия будет отстрой.

Ленка сошла со сцены и села на свое место победительницей. На сцену поднялся Майк. Как он вырос за эти годы! Приехал в Россию совсем мальчишкой, а сейчас – маститый ученый, очень похож на отца. Так же зрит прямо в корень. Ясное дело, что народ сразу всего не понял, но интерес к докладу был огромным.

После обеда у стендовых докладов было не протолкнуться. У Максима Олеговича Козлова тоже был свой стенд, где была представлена лично его работа. Однако она входила в кластер работ, выполненных вместе с Семечкиным. Отбоя от желающих ознакомиться с результатами Максима просто не было. Он даже говорить устал. Вот это успех! О таком Максим даже не мечтал. И все благодаря кому? Полянской!

38

Эмма очень сдружилась с Лизой и Леной, особенно с Леной. Что Эмма, что Лена были очень простыми в общении, без каких-либо понтов, это сразу расположило их друг к другу. Первой точкой соприкосновения с Эммой стал интерес Елены к психологии животных. Постепенно женщин объединили заботы о детях, проблемы их мужей… Поначалу Эмма уклонялась от разговоров о личном, а потом как-то разоткровенничалась. В отличие от дочки Ксюши, которая оказалась в курсе истории любви матери Андрея, Эмма узнала о тяжелой психологической травме, полученной мужем в детстве, совсем недавно. Она запретила себе копаться в проблеме, как специалист-психолог. Эмма хотела разобраться в проблеме, как любящая жена, и победить ее своей любовью. Это очень импонировало Лене.

В том, что биологический отец Андрея был негодяем, Эмма не сомневалась. Наверняка великий скрипичный мэтр купался в обожании молоденьких студенток и пользовался ими, а жена смотрела на это сквозь пальцы. Ее романы-однодневки мужа не волновали. Наивная провинциалка Любочка, мать Андрея, не могла не устоять. Красивый, захватывающий душу роман! Что Любовь Петровна больше любила в мэтре: мужчину или отраженную в нем музыку, – никто никогда не узнает. Факт в том, что любила, очень любила. Преданного Фиму Зака забыла. А потом – объяснение и разрыв. Выпускные экзамены сдавала уже беременной, зная, что мэтру ни она, ни ее ребенок не нужны. Уехала сразу после последнего экзамена, ничего ни лучшей подруге Верочке, ни Фиме не сказала. Уехала, чтобы никому не мешать дальше жить. Позвонила Верочке через много лет, когда узнала, что к ней собирается на урок Ксюша. Они тогда полночи проговорили и проплакали.

Андрей уверен, что мэтр сломал жизнь матери, а вот, по мнению Эммы, все не так просто. Она считает, что жизнь у свекрови вполне удалась. У нее есть любимый сын Андрей и внучка Ксюша. Она преподает в музыкальной школе, играет в областном оркестре, дает сольные концерты. Свекровь Эммы состоялась и как человек, и как музыкант. А что мэтр? Инсульт, одиночество и бесцельно прожитые годы. Сына не признал, жил с грымзой-женой, пока не помер. Любил ли он Любочку? Если бы любил, нашел бы возможность ей помочь.

Эмме на мэтра наплевать. Как вылечить рану в душе Андрея? Как помочь ему простить своего отца? Пока не простит, покоя у него в душе не будет. Как излечить от мыслей о своем мнимом грехе – якобы унаследованной от отца зависти к окружающим? Все мысли Эммы заняты этим. Лена очень прониклась.

– Знаешь, Эмма, расскажи Андрею о моей семье. Мать ведь бросила нас с отцом, когда мне четыре года было, в Штаты слиняла. Отец меня не отпустил, сам меня с дедом воспитывал. Я уже взрослая была, уже с Егором познакомилась, когда она вернуться решила. Ее тамошний муж, Ник, умер. Естественно, я в сторону матери даже не смотрела, тем более что она, как кукушка, стала в нашей квартире осваиваться и меня выживать. Во всяком случае, я так все ее действия воспринимала. Ты сейчас вообще отпадешь. По приезде матери выяснилось, что она уехала в Штаты беременной от отца, он об этом ничего не знал. Представляешь, подарочек для Яши был – сынок Майк двадцати трех лет от роду. Поначалу тяжело было, а потом как-то все устаканилось. Отец простил мать. Я этого долго не понимала, не понимала, как отец может мать принять после всего того, что она сделала. А он просто ее ЛЮБИЛ, и мать нас с отцом любила. Я это поняла, когда меня одна дура застрелить решила, а мать меня собой закрыла. Знаешь, с тех пор почти пятнадцать лет прошло, и мы живем душа в душу. Простить легко, если любишь. Андрею надо понять, почувствовать, каким несчастным, по сути дела, был его отец, и пожалеть его. Представляешь, всю жизнь завидовать и бояться, что кто-то будет играть лучше тебя. Это же кошмарный ужас. Не исключено, что в старости Мэтр все же хотел покаяться: письма написал, Любовь Петровне скрипку оставил. Может, не только для нее, но и для сына старался. Наверняка знал, что Андрей на скрипке играет. Все же, скорее всего, любил Любочку и помнил, а сыну банально в глаза посмотреть боялся.