Читать книгу "Звездные раны - Сергей Алексеев"

— Я знаю, откуда, из какого района привезли этот керн, который теперь в хранилище. Точнее, предполагаю.

— Откуда?

— С Таймыра.

— Ого! Далековато от Горного Алтая!..

— Был там на преддипломной практике, в восемьдесят восьмом, — быстро заговорил Ячменный, — кажется, в начале июля у нас на станке полетела лебёдка. И мы поехали на вездеходе рыскать по брошенным буровым. Когда-то жили богато, трактора, автомобили, вышки, вагончики — всё целенькое стоит… Добра столько набрали — самим сесть некуда. Стали выбираться назад и заблудились. Сутки, вторые, третьи ползаем по тундре, а она ровная, как ладошка, и тысяча озёр. Куда ни двинем — всё мимо. Закрутились между озёр! Ладно я, студент, но со мной были ещё двое, мужики матёрые, битые, лет по пятнадцать в экспедициях работали, и на Таймыре уже года два. Но будто леший водит! Хорошо, бензином затарились, три бочки нашли. Трофеи свои пришлось бросить… Неделю блудим, голодные, злые. Одной рыбой питались, а без соли она уже в глотку не лезет… Ни ружья, ни компаса, всё по солнцу… И как назло, талабайцев — ни одного!

— Талабайцы — это кто? — мимоходом поинтересовался Зимогор.

— Долгане, местные националы… А нас даже не искали! Денег на вертолёт ни копейки!.. Через неделю заметили сопки на горизонте. И вроде дым идёт. Тут уж не до жиру, главное, хоть людей найти… До сопок этих ехали целые сутки: мы к ним — они от нас. Как мираж! Я тогда ещё заметил, у нашего вездеходчика Лёши крыша поехала. Сначала песни запел, потом стал смеяться… Ну, в общем, доехали до сопок, поднялись на одну, а в долине речка и город стоит. Натуральный — дома, улицы… Ближайший город там был Норильск, и до него — полторы тысячи километров, к тому же в стороне, на западе. Ясно, что не Норильск, да и размерами меньше, но вездеходчик упёрся: Норильск, кричит… У него там семья жила. И нас убедил, потому что у всех крыша немного съехала… Помчались мы к этому городу, мечтаем, как в ресторан пойдём, хотя денег ни копейки… А он тоже, как мираж! Насилу добрались!.. Въезжаем мы в город, и чую, что-то не то. Улицы, как улицы — асфальт, тротуары, вывески и дома каменные, даже пятиэтажные есть. Автобусные остановки, газетные киоски, машины стоят. А посередине города — огромный купол из стекла! Сверкает на солнце — глазам больно. Что-то такое нереальное, как будто на другую планету попали. Гигантское сооружение!.. И чего-то не хватает! До центра доехали, то есть до этого купола, и тогда сообразил — людей нет. Пусто! И под куполом этим — ни души!.. Вездеходчик выскочил и побежал домой, к жене. Дом свой узнал… Мы сидим, часы остановились давно. Курить охота — страсть! Мастер пошёл окурки поискать, а мне страшно стало — мёртвый город! Брошенный! Ни души!.. По асфальту лишайник ползёт, голубоватый, как на камнях бывает, машины ржавые, на спущенных колёсах, стёкла треснутые, стены давно не крашенные. Но солнце яркое, огненное и свет всё скрашивает… Возвращается мастер, курит на ходу, довольный, но озирается и тащит что-то в сумке. Говорит, газетный киоск подломил, сорок пачек Беломора взял, а пожрать там нечего, но, говорит, магазин приметил, в девять открывается и на витрине тушёнка, сгущёнка и даже спирт стоит…

— Не «Роял» случайно? — про себя усмехнулся Зимогор, однако начальник партии ничего не заметил, продолжал говорить страстно, и его обнажённые по плечи руки покрывались мурашками.

— Наш, отечественный, натуральный! Помните, был с белыми этикетками и надписью «Пить не дыша»?.. Я ему говорю, Леонид Иванович, город-то пустой! Мёртвый! Он не слышит, на спирте замкнулся. Дескать, ночь на дворе, нормальные люди спят. Солнце не заходит на ночь, висит над горизонтом… Стал уговаривать, чтобы сходить и подломить магазин, мол, окошко там щитом прикрыто, а за ним — стекло, выставить его и меня всунуть… Я тогда худой был, да и после голодухи — кожа и кости. Трясу его, ору — мне ещё страшнее стало; он так и не внял, отматерил меня и пошёл в одиночку. Пока он лазил в магазин, я «Беломор» изучил и газету, которую мастер в киоске прихватил. Папиросы ленинградской фабрики, аж восемьдесят четвёртого года выпуска, а газета «Правда» — от 19 февраля восемьдесят шестого. Двухлетней давности!.. Тут вернулся Леонид Иванович, уже слегка косой, принёс десять бутылок и пол-ящика банок с тушёнкой… Я опять ему про мёртвый город, а он через три минуты лыка не вяжет. Уснул как подрубленный. Хлебнул на голодный желудок…

— Погоди, Ячменный, — перебил Зимогор. — Ты вроде бы начал говорить о керне, но слышу пока сказки.

— Это не сказка, Олег Павлович… Это моя тайна. Никому не рассказывал…

— Мы уже взрослые люди… Так что с керном?

— Да мы стояли-то возле здания экспедиции, номер 17. Пошёл в разведку, — заспешил Ячменный с тоскливым видом, — ждал, когда мастер проспится… Там огромное кернохранилище, потом я туда вездеход загнал, как-то страшновато стоять в мёртвом городе… Вообще-то я искал радиостанцию, чтоб сообщить, где находимся… Радиорубку нашёл, но аппаратура снята. А так всё на месте, мебель, телефоны, бумаги, только всё покрыто тленом, везде запах мертвечины… И карт нет, видно, секретные были, номерная экспедиция…

— Залез ты в кернохранилище, а дальше что?

— Три дня там простояли! Мастер всё спирт жрал!

— Хорошая у тебя была практика…

— …Очень схожие породы, — не взирая на издёвки продолжал Ячменный, — с этими, что здесь! Туфы и лавы… Иногда один к одному! Структура, текстура, цвет, твёрдость…

— Как же ты запомнил?

— Говорю же, зрительная память… Три дня по ящикам ползал, пока стояли. А тогда мне ещё интересно стало, что за город, на что экспедиция работала, почему бросили…

— Из тебя бы действительно вышел классный геолог, — посожалел Зимогор. — Зачем ты связался с бурением?

— По нужде, — вдруг признался тот. — Я сдавал экзамены по специальности «Геология и поиски», но по конкурсу не прошёл. Успел перебросить документы на «Технику разведки», там проскочил…

— Предположение интересное, — не сразу отозвался Зимогор. — Но не реальное. Сам ты как это представляешь?

— Никак, — вдруг отрезал Ячменный. — Я излагаю фактуру. И несу ответственность за свои слова. А вы проверяйте, доказывайте…

— Я не уполномочен вести никакие проверки. А всякая инициатива у нас наказуема, ты же знаешь. И стоит больших денег. Меня прислали разобраться с аварией, потому что главный инженер в отпуске, а главный геолог болеет. Некому спасать честь экспедиции.

— Но мне же никто не поверит, кроме вас!.. — закричал и осёкся Ячменный. — Тогда тоже не поверили…

— Когда?

— Да там; на Таймыре!.. Мастер спирт лакал — не просыхал, вездеходчик вообще пропал. Трое суток я проторчал в мёртвом городе! Леху поймал, а он уже был полный идиот, улыбался и говорил, что останется с семьёй и никуда не поедет… Загрузил я Леонида, сел за рычаги сам и куда глаза глядят… На четвёртый день бензин кончился. Я весь спирт в бак залил и ещё сутки ехал, пока двигатель не заклинило. Мастер проспался, хватился, выпить уже нечего, а было двенадцать ящиков… Чуть не убил меня, в тундре скрывался, пока Леонид Иванович в себя приходил. Потом встретили талабайца на оленях, тот показал, где геофизическая партия стоит. Вышли к ним пешком, а оттуда кое-как к своим улетели. Мастер предупреждал, чтоб не говорил правды, но я всё рассказал, как было. Не поверили, списали всё на пьянку…