Читать книгу "Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина"

Кто-то потрогал Соню за плечо.

«Ах да! Алла!» – мгновенно пронеслось в голове.

С ней всегда так – задумается на секундочку, а потом выясняется, что на самом деле вот уже минут десять сидит, уставившись остекленевшим взглядом на этажерку с рекламными буклетами, совершенно не обращая внимания на людей.

«Вот, блин! Прозевала всё-таки!»

– Вы Соня? – почти равнодушно (точно выверенная исконно американская доза иллюзии доброжелательности не в счёт) спросил её «Карлсон» в джинсовом комбинезоне, мятой полосатой рубашке и рваных кедах, вполне аккуратно при этом выглядящий. Сразу посетило откровение: «Алла – мой полный внешний и поведенческий антипод! Как у людей получается быть такими естественными и при этом абсолютно непробиваемыми? Будь на мне неглаженая рубашка, мне бы уже казалось, что все тычут пальцем в мою сторону и думать им больше не о чем, как только о моей внешности…»

– Да! – подскочила Сонечка, конечно же споткнувшись о стоящий рядом чемодан.

– Я Алла, – сказал «Карлсон», – пошли. – И… пошёл, не дожидаясь ответных реплик, расшаркиваний и всяких там: «Как дела?» – «Прекрасно! А у вас?» – «А у нас в квартире газ. А у вас?» – «А у нас нет утюга. Вот»…

Схватив чемодан, Соня потрусила за невысокой, плотной, но не толстой, коротко стриженной и невероятно спокойной женщиной.

Она уложила Сонину поклажу в багажник новёхонькой «Мазды», села за руль, абсолютно ровным голосом сказала: «Пристегнитесь» – и… начала движение. Иначе не скажешь. Как начала, так и продолжила. Два квартала прямо, один – наверх, ещё один – направо. Ни слова, ни полслова. Она просто ОСУЩЕСТВЛЯЛА ДВИЖЕНИЕ.

Наконец добрались до места. И в полнейшей тишине проследовали из гаража в дом.

К ним навстречу вышел высокий, некрасивый, но чем-то сразу располагающий к себе мужчина. «Соня. Валера», – констатировала Алла. Ни кивка головы, ни привычных жестов рук. Сказала два слова в пространство. «Соня» и «Валера». И ушла. Просто молча поднялась по лестнице и скрылась из вида, оставив едва друг другу представленных незнакомцев наедине.

* * *

Как-то на утренней врачебной конференции Соня шепнула Джошу, что ей надоело стирать колготки в раковине, покупать новые вещи взамен испачкавшихся и чувствовать себя идиоткой, сидя в «общепароходской» прачечной за углом, ожидая, когда «заглохнет дизель на нижней палубе». Он не понял, что такое «стирать колготки в раковине» и «общепароходская». Но Соня объяснила, что это примерно то же самое, что ему стирать носки в тазике на ступенях перед State House’ом. Это был тот редкий случай, когда Джош буквально заржал, как мустанг. А почти успокоившись, спросил: «В знак протеста, что ли?» Пришла Сонечкина очередь быть мустангом. Но дотянуть удалось только до козы с «нечеловеческим голосом». «Нет, блин! Чтобы чистые были!» – смогла она выдавить в конце очередного приступа блеяния.

Если бы дело происходило в Москве – их выгнали бы нахрен из конференц-зала!

Потом, уже на перекуре, Сонина душа продолжила плакаться в пижаму Джоша о том, как ей надоело жить в гостинице. Если у вас в пользовании никогда не было красивого мужского тела с чистой большой душой, вы не поймёте, как это прекрасно – плакаться в пижаму. В рабочую ли, в домашнюю ли – не суть важно. Ключевая сентенция: «плакаться в мужскую пижаму».

«Но… Стоп! Моя душа сейчас далеко. Делает в Копенгагене татуировку на своём теле. Получается, что плачусь я как бы не совсем Джошу…»

От этой мысли Соне стало значительно легче.

На самом деле тот, кто подолгу живал в гостиницах, поймёт Сонины «рыдания и метания».

Какие бы ни случились апартаменты, не в пример общаге, вы никогда не назовёте их домом. Даже и в мыслях у вас не возникнет, что они хоть сколько-нибудь похожи на дом.

Соня устала.

От поездок в лифте с почти ежедневно обновляющимися попутчиками.

От невозможности покурить в постели и ванной.

От толстой горничной, вламывающейся с телегой швабр и моющих средств каждый день ровно в 7.30, мать его, a.m.! Несмотря на зелёный картонный ярлык «Not disturb!».

От залихватского панибратства официанта-мексиканца на «раздаче» по утрам и постоянной взвинченности его соотечественника за стойкой бара – по вечерам.

От необходимости периодически заполнять какие-то формы. И от постоянно слегка вокзальной атмосферы, имеющей место в любой гостинице. Тем более это и был пусть вполне себе приличный, но всё-таки обыденный доступный «Holiday Inn», которых полным-полно по всей Америке и чуть в худшей модификации – по всему миру.

Надо знать Джоша – Соня-то, излив «плач сердца» на его форменную пижаму, о давешнем разговоре, естественно, забыла. А вот он…

Вечером очередной пятницы во время финального перекура он сообщил Соне, что она переезжает. Утром за ней заедет некая Алла.

Попытка обрушиться лавиной встречных вопросов была остановлена неподражаемым:

– Завтра узнаешь. Это всё, что тебе нужно: время, место, имя… Have a nice weekend…

«Интересно, я когда-нибудь привыкну к его манере поведения?»

– You too…

Однако Соня осталась в том же Бруклайне. Но – в тихом, уютном и по-домашнему камерном. Такое иногда случается – бродишь в центре по оживлённому московскому бульвару и, внезапно свернув, оказываешься в тихом проулке, где лишь шум, доносящийся непонятно откуда, напоминает тебе, что за углом XXI век.

* * *

Валера, дождавшись, пока Алла скроется наверху, заговорил. На отличном русском языке. Правильном, вполне литературном и безо всяких там изысков а-ля XIX век. Скорее на языке времён «физиков-лириков».

«Эх, не выучить мне английский в Штатах», – с грустью подумала Соня, тем не менее обрадовавшись, что не вся семья глухонемая.

Они приехали в Бостон почти двадцать лет назад.

Алла в «прошлой жизни» занималась чем-то страшным и непонятным для Сони – ЭВМ. Электронно-вычислительными машинами, если кто забыл, что предшествовало компьютерам. С Валерой всё было ближе – он в «совке» трудился психиатром в старой доброй «Кащенко», совмещая лечебную деятельность с преподавательской – доцентствовал по совместительству. Он, в общем-то, не слишком стремился куда-то уезжать… Но, встретив Аллу, развёлся с женой, срочно сделал хмурой эвээмщице предложение руки и сердца и был готов идти за ней на край света, пешком и в рубище. Алла отказала. Она в тот период пребывала не в лучшем состоянии духа. Во-первых, ей уже в который раз не дали разрешения на выезд. Во-вторых, были проблемы на работе. В-третьих, взрослая дочь от первого брака. В-четвёртых, она была беременна. В-пятых – не от Валеры.

Они и познакомились-то по сугубо медицинскому поводу – знакомые порекомендовали хорошего психиатра, способного выписать такие седативные средства, на которые в обычной поликлинике не подпишутся под страхом смертной казни и комиссии из КРУ.