Читать книгу "Италия. Полная история страны - Серджо Боллиторе"

Дело в том, что в 311 году до н. э. закончился срок 40-летнего перемирия, заключенного в 351 году до н. э., и этруски основательно подготовились к этому событию. Этрусские города объединились. Вольсинии, Кортона, Перуджа, Тарквинии и даже Фалиски собрали большую армию и попытались отобрать у римлян город Сутрий, ставший римской колонией.

В Этрурии за оружие взялись уже все племена, кроме арретинов, и осадой Сутрия, как бы ворот Этрурии, положили начало великой войне.

ТИТ ЛИВИЙ

древнеримский историк

Один из римских консулов того года Квинт Эмилий Барбула с армией выдвинулся на помощь осажденным.

Этрусский воин. Статуя на крыле «Флора» Луврского музея, Париж (Франция)

При появлении римлян этрусские вожди стали думать: торопить им развитие боевых действий или затягивать. В конечном итоге они предпочли спешные действия осторожным, и на другой день с восходом солнца был выставлен знак к бою, и этрусское войско вышло на битву.

Яростно сшиблись бойцы: у врагов превосходство в числе, у римлян – в храбрости. Битва шла с переменным успехом, многие пали с обеих сторон, и все – самые храбрые, и тогда лишь решился исход сражения, когда измотанные передовые отряды были заменены свежими силами второго ряда римского войска. Этруски же, у которых передовые воины не были поддержаны свежими подкреплениями, все полегли перед знаменами и вокруг. Эта битва не имела бы равных по ничтожному числу бежавших и огромному числу павших, если бы ночь не укрыла этрусков, твердо решившихся биться насмерть. Так что победители опередили побежденных и положили конец сече: после захода солнца был дан знак отступить, и противники возвратились на ночь в свои лагеря.

ТИТ ЛИВИЙ

древнеримский историк

Римляне также подготовились к сражению. Консул Квинт Эмилий Барбула приказал вынести вперед знамена и выстроил войска неподалеку от неприятеля. Какое-то время обе стороны стояли, напряженно ожидая, чтобы противник первым издал боевой клич и начал сражение, но уже миновал полдень, а ни с одной стороны не было еще пущено ни одной стрелы. И лишь после полудня, чтобы не уйти ни с чем, этруски издали крик и под звуки труб двинулись вперед. Не заставили себя ждать и римляне.

После этого под Сутрием в тот год не произошло ничего примечательного, потому что в этрусском войске за одну битву были уничтожены все передовые части и остались только вспомогательные силы, едва способные охранять лагерь. Да и у римлян раненых было столько, что от ран уже после боя скончалось людей больше, чем пало в ходе сражения.

На раскинувшейся внизу равнине хорошо видны были несчетные вражеские рати, и тогда консул, чтобы выгодным положением возместить для своих численное превосходство противника, поднял войско немного вверх по склону – место было неровное и каменистое – и тогда уже повернул знамена против неприятеля. Этруски целиком полагались на свою многочисленность и, позабыв обо всем, так поспешно и так жадно кидаются в бой, что выпускают все свои дротики, чтоб поскорее начать рукопашную, обнажают мечи и стремглав бросаются на противника. Римляне, напротив, метали то стрелы, то камни, которыми их в изобилии снабжала сама местность. И вышло так, что удары по щитам и шлемам привели в замешательство даже тех этрусков, кто не был ранен, и подойти для ближнего боя оказалось не так просто, а для дальнего не осталось метательных орудий, и этруски остановились, открытые ударам, потому что их толком ничто не защищало, а некоторые даже начали отступать, и тогда на колеблющийся и пошатнувшийся строй, вскричав с новою силой и обнажив мечи, ринулись гастаты и принципы. Этот натиск этруски сдержать не могли и, повернув знамена, врассыпную бросились к лагерю. Но когда римская конница наискосок пересекла равнину и оказалась на пути беглецов, они отказались от лагеря и кинулись в горы. Оттуда почти безоружная толпа, изнемогая от ран, добралась до Циминийского леса, а римляне, перебив много тысяч этрусков и захватив тридцать восемь боевых знамен, завладели еще и вражеским лагерем с богатой добычею. Потом стали думать и о преследовании врага.

ТИТ ЛИВИЙ

древнеримский историк

Военные действия возобновились лишь на следующий год, когда к обеим сторонам подошли подкрепления. Из Рима подошла армия консула Квинта Фабия Руллиана, а этруски в это время уже возобновили осаду Сутрия. Численное преимущество опять было на стороне этрусков.

Битва этрусков против римлян. Композиция из храма «А» в Пирги. Примерно 460 год до н. э. Этрусски

Итак, этрусские солдаты бежали кто к лагерю, кто в горы, кто в леса. Более надежным убежищем оказался лес, так как лагерь, расположенный на равнине, оказался захвачен римлянами. Там по приказу консула все золото и серебро принесли ему, а остальная добыча досталась воинам. По различным оценкам, в этот день было убито или взято в плен около шестидесяти тысяч этрусков.

Однако на этом военные действия не закончились, так как в Риме опасались, как бы этруски не собрались с силами вновь и не уничтожили их войско, запертое в таких страшных дебрях.

* * *

Новое сражение между непримиримыми соперниками состоялось у Вадимонского озера (ныне это озеро Бассано).

Дело в том, что консул Квинт Фабий Руллиан решился, с целью окончательно добить этрусскую армию, пойти за Циминийский лес, бывший тогда границей этрусской территории и за который ни разу еще не ступала нога римского легионера. Римский сенат не успел вовремя запретить консулу этот смелый маневр, а этруски, возмущенные подобным поступком римского полководца, стали готовиться к новому сражению.

В результате две армии встретились у Вадимонского озера.

У Вадимонского озера этруски, набрав войско с соблюдением священного закона, согласно которому каждый избирает себе напарника, начали сражение такими полчищами и с такой вместе с тем отвагой, как никогда и нигде прежде. Бой был настолько жестоким, что никто даже не стал метать дротики: бились сразу мечами, и при таком жарком начале воины еще больше ожесточались в течение битвы, так как исход ее долго был не ясен. Словом, казалось, что бой идет не с этрусками, многократно терпевшими поражения, а с каким-то неведомым племенем. Обе стороны даже не помышляют о бегстве: падают передовые бойцы, и чтобы знамена не лишились защитников, из второго ряда образуется первый; потом вызывают воинов из самых последних резервов; наконец, положение стало настолько тяжелым и опасным, что римские всадники спешились и через горы оружия и трупов проложили себе путь к первым рядам пехотинцев. И, словно свежее войско посреди утомленных битвою, они внесли смятение в ряды этрусков. За их натиском последовали и остальные, как ни были они обескровлены, и прорвали вражеский строй. Тут только начало ослабевать упорство этрусков, и некоторые манипулы отступили, и стоило кому-то показать спину, как следом и остальные обратились в бегство. В этот день впервые сокрушилась мощь этрусков, издревле процветавших в благоденствии; в битве они потеряли лучшие силы, а лагерь в тот же день был взят приступом и разграблен.