Читать книгу "Вор и проклятые души - Сергей Куц"

— А нечеловек сойдет? Отродье дьявола, например?

Ирма вытерла ладонью рот, ее больше не трясло. Томас Велдон смотрел на нее, размышляя над ответом, и на мгновение покосился на предвестника. Бран без устали рубил и колол мертвецов, напирающих снизу. Кроме Ирмы, помочь больше некому, да и предвестник не ближе к свету, чем высший вампир.

Монах молчал, и я почувствовал, что скоро взорвусь. Чего он время тянет?

— Скорей! — Я помог Ирме подняться, объясняя, что и как нужно сделать после моего исцеления.

— А ты, святой отец, — Ирма обратилась к монаху с неприкрытой издевкой, — что прикажешь мне?

— Выдернешь стрелу из плеча, потом из ноги, — произнес Велдон, его лицо посерело. — По моему знаку. — Инквизитор уставился на меня немигающим тяжелым взором: — Ты готов, Гард?

— Готов, — сказал я. — Будет так же больно, как ей?

— Я чуть не сдохла, — вставила вампир и улыбнулась.

Если не считать обгоревшей одежды, Ирменгрет была как прежняя. Красивая и обворожительная.

— Целительная, святая магия столкнулась внутри ее с темной дьявольской сущностью, которая составляет ее истинную суть. — Томас Велдон говорил со мной по-ученому и на вампиршу он сейчас не глядел. Будто не было ее сейчас рядом.

— Пусть так, — сказал я, — а сейчас мой черед. Узнаем, что есть я.

— Становись на колени.

Голос монаха зазвучал буднично. Словно мы далеко за пределами Запустения. Где-то южнее Долгого хребта, средь спокойных земель, не ведающих о вечном страхе за северными горами. Как будто в церкви.

Я покорно опустился на колени, а Томас Велдон возложил мне на голову руки. Мне почудилось, что слышу молитву, но, подняв взор, не увидел, что монах шевелит губами.

Вновь закололо в кончиках пальцев.

— Сделай три глубоких вдоха и выдоха, — велел монах.

Я вдохнул и выдохнул и так еще дважды, наполняя воздухом легкие. В меня хлынул поток холода. Я застыл, услышав Велдона, который обращался к Ирме:

— Выдергивай!

Голос монаха был приглушен. Как если бы он стоял за стеной.

— Первая! — воскликнула вампир, ее тоже слышно хуже.

Стрелу выдернули из плеча. Я ощутил, как древко и зазубренный наконечник вышли из меня, разрезая плоть. Но боли не было, только чувствовал движение дерева и стали во мне и знал, что раны мгновенно залечиваются. Повреждения исчезали быстрей, чем я мог подумать об этом. Пока внутри меня исцеляющий холод — боли не будет.

— Вторая!

Стрелы в ноге нет, и раны от нее тоже нет. Холод ушел.

Фыркнув, я встряхнул головой. Как ведро с ледяной водой на себя опрокинул, только одежды не мокрые.

— Все, — вздохнул Томас Велдон, — поднимайся.

Я встал на ноги.

— Спасибо, святой отец.

Монах кивнул.

— С тобой все как надо, — произнес он. — Свет, что проник в тебя, не оказался отринут ни твоей душой, ни телом. Мы еще можем надеяться…

Инквизитор замолк, глядя на вампира. Не стоит говорить при ней о надежде на Спасение и Прощение. Зато у Ирмы было что сказать церковнику.

— А я чуть не сдохла! — в третий раз повторила она. — Твоя целительная, святая волшба…

Велдон не позволил ей продолжать.

— Будь благодарна, — церковник едва не кричал, — что во мне еще есть святая магия! Каждый раз, когда обращаюсь к черной силе, теряю толику благословенной магии. Каждый день и час рядом с вами, проклятыми, тянет меня на самое дно падения! Моя душа тоже становится проклятой, и все меньше во мне целительской силы.

Монах засопел. Он выговорился, и огонь ненависти, что пылал во взоре инквизитора, когда он смотрел на вампира, почти погас. Только Ирма не считала, что очередная перепалка должна окончиться умиротворением.

— Каждый день делает из тебя все более сильного чернокнижника, — сузив глаза, произнесла она.

Велдон буквально подскочил. Выпад вампира уязвил его, как осиное жало.

— Ты!.. — Церковник побелел. Еще мгновение — и его затрясет от ярости.

— Прекратите! — заорал я. — Вы! Оба! Иначе навеки останемся в Волчьем доме!

Я схватил отца Томаса за ворот змеиной рукой и подтащил к вампиру. Ирменгрет тоже была бледна.

— Гард!.. — прохрипел монах. Хватка чешуйчатой лапы душила его!

Но мне плевать! Сейчас важно лишь убраться из эльфийского замка.

— Хватай его и уноси отсюда!

Две минуты назад мы сговорились, что встретимся у восточного края пустыря, что окружал Наур Адаб. Там, где, выступая чуть вперед, рос большой дуб. Приметный даже ночью.

— Быстро! Сначала его! Потом возвращайся за Браном!

Вампирша покорно склонила голову:

— Как скажешь, Николас.

За спиной Ирмы расправились крылья нетопыря. В обгоревших полушубке и платье она как никогда походила на огромную летучую мышь. Оскалив проступившие клыки, вампирша схватила монаха под руки. Пальцы Ирмы заканчивались длинными черными когтями.

Все произошло за миг, за один удар сердца. Нечисть вознесла церковника в небо.

— Скатертью дорога!..

Я злился на монаха. Не время и не место для разговоров о свете и тьме.

— Гард!

Это был Бран. Сдерживать натиск безмолвных мертвецов он больше не мог.

Глава 11

У КОСТРА

— Лови! — Предвестник бросил мне бракемарт.

Я поймал прямую саблю левой рукой и перекинул в правую. Через миг бракемарт перерубил сухую лапу мертвяка, которой неупокоенный тянулся к Брану.

Кровь и песок! Их слишком много! Я оказался подле Войны, когда он отступил на два шага от плотной массы мертвецов, что сбились в многорукого монстра, клацающего десятком челюстей.

— Держи! — Мой черед вернуть чужое.

Я кинул Брану его кинжал, который помогал сдерживать мертвых эльфов на лестнице, когда предвестник нес Ирму наверх. Тогда оружие ему не требовалось, но не сейчас. С кинжалом и шпагой гораздо сподручней биться с мертвецами, чем просто шпагой, но и она разила без устали. Шпага колола в черные глаза мертвецов, в их уязвимое место! Нежить мгновенно затихала, однако упокоенного мертвеца толкали вперед другие.

Кинжал Войны кромсал тянущиеся к предвестнику руки, срубая скрюченные пальцы, разрезая мертвую плоть. Я рубил и колол бракемартом. Вдвоем удалось сдержать мертвецов, но ненадолго. Натиск эльфов нарастал.

— Проклятие!

Меня схватили за подол камзола. Сабля била по другому мертвецу, и я просто схватил кисть эльфа своей левой, змеиной рукой, чтобы переломить неупокоенному кость, как сухую ветку.