Читать книгу "Я русский - Дмитрий Лекух"

Это что, плохо?!

Хотя насчет Златы, наверное, Али прав: не стоило девчонку так вот сразу шокировать.

Неудобно получилось, чего уж тут говорить.

Интересно, как она там сейчас?

В это время дверь открывается и на крыльце снова появляется Али. С бутылкой коньяка в руках.

И с тремя пустыми стаканами.

– Пойдем, – качает головой, – выпьем, идиоты малолетние. На лавочке посидим, пока там Инга твою Злату в порядок приводит. Похоже, кстати, хорошая девочка. И любит тебя, идиота. Вот ведь повезло придурку. Прям как утопленнику.

– Хм-м, – удивляюсь, – а в чем, интересно, утопленнику повезти может?

Али жмет плечами.

– Хрен его знает, – ставит стаканы и бутылку на лавочку. – Может, в том, что не повесили…

– Ну, – смеется Никитос, – разве что в этом. Ты б лучше сказал, Глеб, в чем наш косяк-то? Че вы все на нас с Дэном накинулись?!

Али хмыкает, ехидно изгибая левую бровь «домиком».

– Дэн уже, по-моему, понял. Правда, Дэн?

Я – молчу.

Если честно, ни хрена я не понял.

Так, догадки.

С одной стороны, мы с Никитосом стопудово правы были.

Даже безотносительно личных тем.

Ведь если по-взрослому разобраться, этих отморозков даже в ментовку сдавать бессмысленно.

И не потому, что тупо откупятся.

Откупятся, не откупятся – какая разница.

Думаю, у главаря, которому я щщи розочкой располосовал, в районной ментуре куча друганов и одноклассников.

А то и родственников.

Так что даже если б мы их тупо повязали и чисто по закону отвели в ближайшее отделение – толку от этого не было бы ровным счетом никакого.

Но это не важно.

Важно то, что когда бы эти гоблины из ментуры ни вышли – хоть через день, хоть через семь лет, скажем, по приговору суда, – в их тупых мозгах все одно ничего, по сути, не изменилось бы.

Ни-че-го.

И в следующий раз, возможно, их жертвой стал бы тот, кто не имеет такой школы уличных драк, как мы с Никитосом.

Так в чем тогда наш косяк, извините?

В излишней жестокости?!

А что делать, если эти уроды по-другому не понимают?!

А Злата…

А что Злата?

Пусть привыкает.

Нам с ней – жить.

Долго и, по возможности, счастливо.

Так что о моей «изнанке» ей лучше сейчас узнать, чем через пару лет или месяцев.

Потому что я такой, какой я есть.

Санитар леса.

И меняться в этом отношении – не собираюсь.

– Что, Дэн, и вправду понял? – продолжает лезть Никитос.

Жму плечами.

– Давайте лучше выпьем, – говорю. – И забудем на хрен эту никому, блин, не нужную историю.

Что мы немедленно и сделали.

А через некоторое время к нам Инга присоединилась.

Со своим стаканом, само собой.

– Напугал ты девчонку прямо до полусмерти, – вздыхает. – Она ведь любит тебя. И похоже, по-настоящему.

– Я ее тоже, кажется, люблю, Инг. И что теперь, не пить?

– Да пить, конечно! – смеется. – Только приучать к своей жизненной философии влюбленную в тебя девочку нужно не сразу. Она же совсем маленькая еще. К тому же иностранка, человек с совершенно другой ментальностью. Меня вон Глеб, знаешь, как берег от лишних знаний о своих невинных развлечениях? И то в шоке была, когда узнала! А если б раньше узнала, могла бы и замуж за него не выйти, представляешь?! И мучились бы сейчас оба.

Чокается с Глебом, делает маленький глоток коньячку, потом прижимается к нему, осторожно целует в свежевыбритую щеку.

– Да, – вздыхаю.

До меня, кажется, наконец-то начинает доходить вся щекотливость сложившейся ситуации.

– Что «да»? – усмехается Глеб. – Иди, вымаливай у девчонки прощение. Докури только сначала. И пару раз вдохни поглубже, чтобы немного успокоиться.

– Не стоит, – качает головой Инга. – Я ее успокоительными накачала. А потом отвела на второй этаж, в спальню. Пледиком там накрыла. Пусть поспит девочка. Она, кажется, этого идиота и так уже простила, просто в шоке до сих пор…

…Злата, кстати, так и проспала всю ночь, даже Новый год с нами не встретила.

Видимо, и вправду ее Инга серьезно успокоительными накачала.

Да и сам этот праздник был пока что для моей девочки понятием довольно абстрактным.

В Чехии, как и во всей Европе, главным все-таки является Рождество.

Но все равно нехорошо получилось.

Причем, что самое обидное, – винить в произошедшем, кроме себя – некого.

Сам дурак.

…Когда я в полчетвертого ночи тоже ушел спать, Злата так трогательно дышала, свернувшись калачиком под теплым шерстяным пледом, что побеспокоить ее я не решился.

Выпросил у Глеба пару пуховиков, бросил на пол, улегся поудобнее, укрылся точно таким же пледом, как у моей любимой, и уснул по-походному.

Ничего страшного.

Лучше так перетерпеть, чем ее реакции при пробуждении всю ночь бояться.

А наутро она меня сама разбудила.

Села рядышком с моим импровизированным ложем на пол и давай меня по голове гладить.

Все-таки жалость к своему мужчине – не только у русских женщин основное движущее любовь чувство.

Посидели, пообнимались, поцеловались пару раз.

Она немного поплакала, я поутешал.

Потом она меня поутешала, когда я начал про то, как был не прав, рассусоливать.

И – пошли зубы чистить.

Жизнь, блин…

Глава 18

Зато первое января удалось.

Мы с Али жарили шашлык, Мажор с Никитосом по очереди рассказывали анекдоты, девчонки варили глинтвейн, все пили водку, веселились и обсуждали скорую поездку в Таиланд.

Компания туда собиралась, как выяснилось, большая и веселая.

Солнца хотелось всем.

Последние мутные московские зимы к этому предрасполагают.

Злата в новой компании быстро освоилась, много смеялась, давая понять, что вчерашний эпизод забыт, но тем не менее почти не отходила от Инги, которая явно взяла мою чешскую принцессу под свое покровительство.

Да и погода в тот день порадовала.

Просто – на удивление.

Ясный морозный день.