Читать книгу "Империя травы. Том 2 - Тэд Уильямс"

– Не подходи ближе, – прошептал Саомеджи, хотя в предупреждении не было нужды; как только Певцы начали копать, наружу вырвалось такое зловоние, что Ярнульф почувствовал позыв к рвоте. Отчетливая вонь разложения мешалась с другими, совсем неожиданными запахами – резкого, соленого, соды, розовых лепестков и мочи.

Довольно скоро они добрались до тела, завернутого в саван, покрытый грязью и плесенью, и положили его на край ямы. Ахенаби, молча наблюдавший за ними, сделал короткий жест, и один из Певцов развернул голову Мако.

Сначала Ярнульф подумал, что с лицом командира случилось нечто ужасное. Вместо того чтобы полностью исцелиться или получить магический дар медленного выздоровления, командир хикеда’я выглядел мертвее некуда. Его рот все еще оставался зашитым, а кожа стала жуткой, серой и морщинистой, точно шкура безволосого кабана или южного кокиндрилла.

Неожиданно единственный глаз Мако открылся. Он больше не был темным, как у всех хикеда’я, но стал ярким, янтарного цвета, похожим на птичий. Ярнульф ахнул от удивления и сделал шаг назад.

– Разве я не говорил? – прошептал Саомеджи, довольный, как ребенок в День святого Таната.

– Поставьте его на ноги, – приказал Ахенаби. – Разрежьте нити, стягивающие рот.

Мако поставили на ноги; он раскачивался, точно дерево под порывами сильного ветра, и его поддерживали сразу двое Певцов. Третий достал нож, схватил кожистую серую щеку Мако, чтобы удерживать голову на месте, и быстро перерезал нити. Рот вождя открылся, и раздавленная трава сползла на подбородок. Оранжевый глаз отчаянно метался из стороны в сторону, словно пришедший в себя Мако пытался понять, где он находится и кто его окружает, но взгляд нигде не задерживался даже на миг.

– Некоторое время он не сможет говорить, – сказал Ахенаби. – Но он уже понимает мои слова, скоро к нему вернутся прежние силы, и даже больше – его мощь намного превзойдет все то, чем он владел раньше. Он понесет ужас и разрушение врагам королевы.

– Мой господин истинно велик! – воскликнул Саомеджи, радостно хлопая в ладоши.

Ярнульф повернулся и побрел прочь, не в силах выдержать взгляда желтого глаза Мако.

«Помоги мне уничтожить эту мерзость, мой благословенный Господь, – молился он снова и снова, изо всех сил сопротивляясь позыву к рвоте. – Позволь мне быть твоей сильной правой рукой. Позволь стать очищающим огнем».

Когда ее вернули в темную камеру, Зои села на пол и постаралась не плакать, но ей никак не удавалось справиться с отчаянной дрожью. Руки у нее тряслись так сильно, что ей пришлось переплести пальцы и положить их на колени. Она знала, что ей следует молиться, знала, что должна благодарить богов за то, что ей удалось сохранить глаза, – Эйдона, Грозу Травы и всех остальных, но сейчас ей хотелось только одного: чтобы у нее перестали дрожать руки.

Все едва не закончилось самым кошмарным образом. За столько лет жизни в полумраке, в заточении под горами камней, точно она уже умерла, ей довелось видеть солнце всего несколько раз в году, но мысль об утрате зрения приводила Зои в ужас. Когда она услышала эти страшные слова, ее кости едва не обратились в воду, и она с огромным трудом сумела не упасть на колени на каменный пол и не начать молить о пощаде Верховную Затворницу. Но за двадцать лет, проведенных пленницей в Наккиге, Зои многому научилась и прекрасно знала, что слезы для хикеда’я ничего не значат. Они относились к ним как к одной из странностей смертных, вроде звуков, которые издают животные. Даже Вийеки, самого доброго из всех хикеда’я, которых она встречала, никогда не трогали ее слезы, хотя он старался не сердиться на нее, когда она не выдерживала и начинала плакать.

Зои знала, хотя страх сжимал ее сердце неумолимыми пальцами, что Верховная Затворница не испытает жалости к смятенной рабыне, поэтому решила использовать свой ум.

– Но, пожалуйста, Верховная Затворница, – сказала Зои, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и уважительно, хотя происходящее казалось ей полным безумием. – Если я лишусь зрения, то стану бесполезной для Матери всего сущего.

Женщина в серой маске посмотрела на нее.

– Почему ты так говоришь, смертная?

– Потому что искусство, которому я обучена, требует сбора лекарственных и других растений. Перед приготовлением их следует найти. Если я лишусь глаз, то от меня не будет никакого проку.

– Но с этим вполне справятся Жертвы и слуги.

Зои попыталась заставить свой голос звучать спокойно и уверенно, хотя ей казалось, что она не может вдохнуть достаточно воздуха, чтобы заставить сердце биться.

– Я не смогу научить кого-то за одну смену луны вещам, которые сама осваивала долгие годы. Неужели вы готовы подвергнуть опасности здоровье королевы из-за того, что какой-то солдат не сумеет распознать разницу между репейником и таволгой? В период цветений они очень похожи. – В голове у нее метались и кричали мысли, отвлекая ее, точно птицы, пытающиеся выбраться из горящей рощи, но Зои постаралась подавить ужас и вспомнить то, чему ее учила валада Росква. – Древесный репейник снимает тяжесть в груди и облегчает дыхание. А таволга – нет, она даже может затруднить дыхание. – Зои отчаянно боролась со словами, которые пытались вырваться из-под ее контроля, утратить всякий смысл. – Пожалуйста, Верховная Затворница, позвольте мне сохранить глаза, чтобы я всеми силами служила королеве.

Каменная маска еще некоторое время изучала ее, потом глаза Затворницы закрылись. Сначала Зои подумала, что жрица королевы просто собирается с силами, чтобы отдать приказ ждавшим за дверью стражникам увести ее, но потом поняла, что Затворница ведет безмолвный разговор с самой королевой.

Наконец Темные глаза открылись, но сама Затворница оставалась неподвижной, как статуя.

– Это позволено, – сказала она. – Но тебе станут завязывать глаза и надевать капюшон в присутствии королевы. Если ты нарушишь это правило, тебя ждет жестокое наказание. И, если Мать всего сущего будет хотя бы в какой-то степени недовольна твоим уходом, тебя отправят в Холодные медленные залы. Таково Ее решение и Ее слова, так и произойдет, и я как Верховная Затворница тому свидетель.

Наконец Зои удалось немного успокоиться в темной камере, куда ее посадили, отыскала тонкий соломенный матрас, немного влажный, но вполне терпимый на ощупь.

– Сначала очень страшно, – услышала она тихий голос.

Зои думала, что она одна, и сердце у нее так сильно затрепетало от страха, что ей показалось, будто оно ударилось о грудную кость.

– Не бойся. – Голос был женским, и, хотя незнакомка прекрасно говорила на языке хикеда’я, он показался Зои необычным. – Я, как и ты, смертная. Вот почему тебя посадили ко мне в комнату.