Читать книгу "Моногамия. Книга 1 - Виктория Мальцева"

— Останови на Елисейских, — строго приказывает Алекс. Он раздражён.

Мы выходим из машины, я вежливо прощаюсь с Марком. А Алекс тут же сообщает мне:

— Это не моя машина!

— Хорошо, — отвечаю.

— Моя в ремонте, я её стукнул немного, но сегодня в три мне вернут её!

Я недоумеваю: чего он оправдывается? Говорю ему:

— Хорошо, Алекс, без проблем! Только води аккуратнее: машину не жалко, тебя жалко! — улыбаюсь ему, а самой так приятно, что та машина была не его, хотя это совершенно не мешает ему развлекаться в ней вместе со своим другом…

Я впервые на Елисейских полях — широченная улица, по обе стороны которой раскинулись бутики и магазины почти всех известных мировых марок и брендов. Алекс спрашивает меня:

— Тебе не холодно?

— Немного зябко, — отвечаю, — просто слишком разогрелась в самолёте и теперь в контрасте на улице кажется совсем холодно.

Я немного дрожу, но для меня в зимнее время это совершенно нормальное явление, как бы тепло я не оделась. Алекс улыбается и тащит меня за руку в каком-то очевидно конкретном направлении. Наконец, мы упираемся в витрину с тремя манекенами, на них шубы: белая, чёрная и светло серая. Алекс показывает на серую и говорит:

— Я каждый день проезжаю по этой улице в наш офис, смотрю и всякий раз думаю, эта шубка будет идеально смотреться только на моей Валерии, — улыбается и обнимает меня.

— Нет, Алекс, ты с ума сошёл? Шуба! Это ж целое состояние!

— Ерунда! — заявляет он. — Главное, чтобы тебе было тепло, ты вечно мёрзнешь! И да, состояние — это дом, который я построил для тебя, и на который ты даже не хочешь взглянуть!

— Алекс, ты обещал!

Он смотрит недобро и молчит.

— Пуховик намного теплее шубы! — продолжаю упираться.

— Откуда ты знаешь?

— Я так предполагаю!

— В этом конкретном случае предполагать не надо, мы сейчас купим её, и ты сравнишь, что теплее — то и будешь носить, — голос у него прямо елейный…

— Я категорически не принимаю таких подарков!

Алекс вдруг нервно распрямляется, разворачивает меня лицом к себе, смотрит в мои глаза раздражённо и спрашивает:

— Почему я никогда не могу тебе ничего подарить?

— Ты знаешь прекрасно сам, почему.

— Нет, не знаю! Это нормально, когда мужчина хочет сделать приятное своей женщине, побаловать её немного! Или много!

Меня так и подмывало сказать что-то вроде «А кто тебе сказал, что я — твоя женщина?», но я, разумеется, сказала другое:

— Алекс, я, конечно, как и все женщины, люблю подарки, но как, ты думаешь, я буду объяснять происхождение этой шубы?

Он мгновенно мрачнеет, смотрит какое-то время в сторону, затем неистово взмахнув своими длинными чёрными ресницами, устремляет на меня гневно-карий взгляд:

— Меня это не касается. Моё дело — сделать так, чтобы тебе было тепло, и ты не болела, как в прошлый раз! (А в прошлый раз я приезжала к нему с температурой, и он, любя меня, заметил, что я горячее обычного…).

Я не знаю, что можно ответить на такое заявление, а в это время его руки поднимаются и упираются в стекло по обе стороны от меня, полы его никогда не застёгнутой куртки раздвигаются, образуя вокруг меня вигвам.

— Я бы и не спрашивал твоего мнения по поводу конкретно этой покупки, поскольку оно никакой смысловой нагрузки не несёт, но! У них там их, оказывается, целых пять размеров, а я в размерах не силён, как и в выборе моделей, поэтому мы сейчас зайдём, всё перемерим и купим тебе шубу. Ясно?

— Я сказала, нет, Алекс!

В этот момент он прижимает меня к стеклу, его губы касаются моей шеи, затем страстно целуют её ещё и ещё, его нос опускает мой шарф ниже, и вот его язык и губы уже страстно терзают кожу моего небольшого декольте, а бёдра плотно прижимают мои к толстому стеклу витрины элитного магазина на Елисейских полях. Алекс выдыхает горячий воздух прямо на нежную кожу моей груди, запах и мягкость его волос, оказавшихся прямо перед моим носом и щекочущих его, сводят меня с ума, я неимоверным усилием воли сдерживаюсь, чтобы не запустить в них свои руки… Моё голодное тело заходится в животной истоме, и в этот момент он хрипло спрашивает:

— Так что, хочешь?

— Да!

Он резко отрывается, хватает меня за руку и тащит в магазин, а я, упираясь, кричу ему:

— Я не об этом сказала «да»!

Алекс, не останавливаясь, резко оборачивается и, подняв бровь, спрашивает:

— А о чём же?

Я в тупике, впервые в жизни не знаю, что ответить… Не признаваться же в неуёмной похоти, о которой меня никто не спрашивал!!! Пока я мешкаю, Алекс затаскивает меня в магазин, где три милые девушки в лиловых костюмах широко улыбаются, показывает им на серую шубку, и они тут же находят для меня размер. Блондинка в лиловом элегантно приглашает меня пройти в примерочную — большую залу с зеркальными стенами и подиумом, а я едва улавливаю обрывки фразы, тихо сказанной Алексом на английском:

— Не сообщайте ей цены и уберите ценники.

— Конечно, месье, — отвечают ему.

Шубка на мне — сногсшибательное серебристое чудо, невероятно тёплое и лёгкое, с капюшоном, достаёт мне почти до колена — всё как я люблю. Я уже очарована этой вещью, а у меня ведь и правда ни одной шубы нет. Вообще никакой… Просто сейчас в моде пуховики! Я снимаю настойчиво с себя шубу, готовлюсь сказать, что мне не нравится, но Алекс, пристально следящий за моим лицом, опережает меня:

— Попробуем другую?

И дело даже не в тупике, в который он вогнал меня этим предложением, а в том, что я внезапно осознаю, что Алексу страстно хочется что-то подарить мне. Мой отказ, очередной отказ от его предложений и подарков больно хлестнёт его. И вот это, такое простое понимание, заставляет меня ответить ему следующее:

— Мне нравится эта.

Он расплывается в счастливейшей, довольнейшей улыбке удовлетворения, тут же подходит и, обнимая, нежно целует меня.

Глава 10. Даосские практики

{Adam Lambert — Outlaws Of Love (Full)}

Парижские апартаменты Алекса шикарны и унылы одновременно. Шикарны, потому что он не изменяет себе — даже временно снимая жильё, умудряется найти просторы стекла и металла. А унылые, потому что полностью серые: это светлый, приятный, успокаивающий оттенок, но всё же серый… Серые стены, серый с белыми вкраплениями деревянный пол, серые ковры, серое постельное бельё, серые шкафы и панели кухни, серая ванна, серый кафель, серое всё. Ни одного яркого или жизнерадостного пятна во всей квартире. Лишь разливающаяся по просторам серо-стеклянной студии красивая нежная музыка, не выключаемая даже на время отсутствия хозяина, немного исправляла ситуацию, добавляя в грустное настроение этого жилища немного радости и жизни…