Читать книгу "Самир - Анастасия Шерр"

Всё пошло не по плану.

***

Ненависть пожирала меня каждую секунду, каждое мгновение. Только ненавидела я не Самира, не его жену, из-за появления которой мои надежды были разрушены. Я ненавидела себя. За то, что позволила так с собой обойтись. За то, что верила ему и любила. За то, что до сих пор люблю, хоть и любить уже нечем. Нет сердца. Оно сгорело, корчась в страшной агонии, и теперь от меня ничего не осталось. Выжженная пустошь. Чёрное пепелище.

Я презирала себя за то, что не уследила, когда моя жизнь превратилась в руины. Ведь я была умной, хорошей девочкой. Прилежно училась, усердно трудилась. Хранила девственность для одного единственного, того, которого полюблю всем сердцем, того, за кого выйду замуж. Я мечтала о большой, полноценной семье, где на новый год и дни рождения подарки будут дарить папа с мамой вместе, а не одна мама со словами, что отец слишком занят и не смог приехать в этот раз. Сколько было таких праздников? Десятки. А я всё ждала папочку, с надеждой выглядывая в окно. Это потом уже, когда повзрослела и случайно узнала, что у папы другая семья, поняла, что он не придёт. И не потому, что занят, а потому, что не нужна я ему.

Но я стремилась, я старалась. Я была настолько примерной девочкой, что иногда сама себе поражалась.

До того дня… Пока не пришла устраиваться на новую работу, чтобы заработать денег маме на лекарство. Я должна была почувствовать западню, ещё когда узнала, что офис, в котором будет проходить собеседование, находится за городом, на отшибе. Но я настолько верила в свет, что отказывалась видеть в людях тьму. Напрасно.

Опустошив бутылку, выключила воду и, расслабленно повиснув на бортике ванной, закрыла глаза. Пора это заканчивать.

ГЛАВА 18

Отец расхаживал по гостиной, зло пиная всё, что попадалось ему на пути. Он ненавидел меня, но не больше, чем ненавидела себя я.

Слёзы душили, буквально разрывали сердце изнутри. Согнувшись и уткнувшись в свои ладони, тихо ревела и вздрагивала от каждого вопля.

— Ты шалашовка тупая! Забыла, чему я тебя учил? Или ты, как и твоя мамаша, решила по рукам пойти? Правду мне мать говорила. Нагулянная девка такой же шлюхой и вырастет! — отец замолчал, переводя дух, а я поднялась, вытирая слёзы рукавом. — Ну, что глаза свои пучишь, идиотка? Думала, я тебя задаром кормить буду? Я столько денег вложил в тебя, пора окупаться! Ты мне, по большому счёту нахер не нужна была, да пожалел соплячку!

Нет, у меня, конечно, и раньше были подозрения, что отец мне не родной. Слишком уж ненавидел меня. Не бывает так… Но чтобы вот так запросто это выдать, будто я не человек, а вещь какая-то.

— Так значит, я тебе не дочь? — поднялась с кровати и, скрестив руки на груди, подошла к отцу. — Что ж, не очень-то удивил. Только врать не нужно. И строить из себя благодетеля тоже. Ты не потому меня не выкинул, что пожалел. Просто этот дом, как и бизнес, тебе перешёл от отца моей мамы, которую ты сейчас смеешь называть… Так. Ты, наверное, и женился на ней ради денег, да? А потом, когда она погибла, понял, что свёкр тебя выкинет, потому и взял заботу обо мне на себя. Если, конечно, постоянные избиения и оскорбления можно назвать заботой, — я говорила с ним так впервые. Выплёвывала слова прямо в его ненавистное лицо и презирала этого человека.

Правда, долго звучать моей тираде не позволили. Обжигающая пощёчина заставила замолчать, но лишь на мгновение, пока кожу жгло от удара.

— Правда глаза колет, папа? Ты отдал меня чудовищу! Отдал и ни на минуту не задумался, что он может меня убить или покалечить! А теперь говоришь, что сделал мне одолжение?! Да ты сам монстр! — вторая пощёчина оказалась более болезненной, и я всё же заткнулась.

— Не смей вякать на меня, малолетка! Ни твоей чокнутой мамаши, ни старого жлоба больше нет. Хозяин здесь я! Поэтому слушай и запоминай! Либо ты помогаешь мне вернуть долг Сабурову, либо проваливаешь на все четыре стороны! Всё!

Я отшатываюсь от него, словно ошпарившись кипятком, и пячусь назад.

— Нет… Ты же не…

— Завтра я приглашу на ужин знакомого банкира. Он, конечно, не так богат, как Сабуров, но и ты у нас товар не первой свежести. Делаешь всё, чтобы ему понравиться, и я, так и быть, не выставлю тебя на улицу.

Как же я презирала этого человека. Всегда. Только раньше ему удавалось надавить на жалость, воззвать к моей совести. А теперь мосты сожжены. Этот человек мне никто. Просто мразь, торгующая людьми, как неодушевлённым товаром.

— Плевать я хотела на тебя, твоего старого дружка-извращенца и на этот дом. Он уже давно не мой. Он принадлежит этой подстилке, которую ты называешь своей новой женой. Я уйду. А ты можешь сгнить заживо в своих долгах и этом доме! — выплюнула, словно желчь, скопившуюся во рту, и действительно стало легче.

Ещё одна пощёчина не причинила боли. Лишь всколыхнула застывшую ненависть и я, схватив со стола стакан с его пойлом, плеснула сволочи в лицо.

— Пошёл ты!

Схватив куртку, бросилась к двери, на ходу глотая ком в горле. Не плакать, не плакать! Не показывать этому жестокому миру, как мне плохо. У меня всё наладится, всё будет хорошо. Когда-нибудь… Обязательно.

— Ну и катись, шалашовка малолетняя! Ты ещё приползёшь, когда жрать захочешь! — донеслось мне в спину, и я распахнула дверь.

Порывистый ветер нещадно трепал растрепавшиеся волосы, и я жадно глотала морозный воздух. Он обжигал лёгкие, но холода я не чувствовала. Всё-таки не выдержала, заплакала.

Нет, не по дому. Не по отцу, который мне даже не отец. И даже не по той, по которой плачу всю свою жизнь.

По Самиру. Потому что именно сейчас я ощутила, как пусто без него, как одиноко, как больно. Как хочется в его сильные, безумно крепкие объятия. Уткнуться в широкую, стальную грудь и выплакать все свои слёзы. А он бы гладил меня по голове, целовал в лоб. И молчал бы. Он не говорит много. Не несёт ту милую чепуху, что обычно говорят влюблённые. Но один его взгляд успокаивает, и ты понимаешь, что с таким мужчиной ничего не страшно.

Остановившись за углом, прижалась спиной к ледяному забору и открыла сумку. Там, на дне, лежал конверт, который мне отдал охранник. Вскрыла его дрожащей рукой и всхлипнула, закрыв рот ладонью.

***

Выдохнув, постучала в дверь и, открыв её, несмело подняла взгляд на Самира. Он сидел за своим столом, изучал какие-то бумаги и задумчиво почёсывал свою ухоженную бороду.

— Доброе утро, — проговорила бесцветным тоном и он, наконец, посмотрел на меня.

— Здравствуй, — и снова уткнулся в документы. — Кофе принесла?

— Что? — спросила вполне спокойно, но хотелось заорать нечеловеческим голосом. Какой на хрен кофе?! Ты вчера меня бросил! Избавился, как от ненужной тряпки! Какой, мать твою, кофе?!

— Кофе, говорю, где? — взглянул своим строгим взглядом, и я нервно сглотнула, давясь истерическим смехом.