Читать книгу "Зимняя война. Дороги чужого севера - Александр Тамоников"

Пленник почувствовал неладное в молчании склонившегося над ним человека и беспокойно заерзал:

— Послушайте, вы обещали сохранить мне жизнь, если все расскажу… Я все рассказал, ничего не утаил… У меня жена в Турку, она беременна, сестра-инвалид на иждивении… Что вы собираетесь делать? Подождите… Послушайте, это несправедливо…

— Справедливости захотел? — злобно процедил Мечников. — Сейчас получишь, подставляй свою справедливость… — и со всей силы ударил майора в переносицу так, что хрустнули хрящи, и пленник потерял сознание.

— Ни слова не понял, — признался Карабаш, — но вы волнуетесь, товарищ старший лейтенант, значит, что-то назревает.

— Важное событие назревает, Семен. Справишься с этим добрым человеком — желательно с одного удара?

— Так и не с такими справлялись, хм… — Карабаш с тягучим металлическим звуком вынул нож из чехла.

— Верхнюю одежду с него сними, а также шапку, обувь, портупею с ремнем… Да подожди ты, сразу сними, — осадил Никита занесшего нож Семена. — Потом снимешь — уже без надобности будет…

Вот и снова переход на лыжах по пересеченной местности. Разведчики ползком выбрались к опушке. Нетерпение подгоняло. Дождались, пока отвернется часовой, коротающий время метрах в семидесяти от них, и пересекли короткое пространство между лесом и стеной овина.

— А у нас все дома, — натянуто пошутил Кочергин, высовываясь в дыру. — Ладно, заползайте, переволновались за вас…

Да разве это волнение? То ли еще будет! Старший лейтенант вполз в овеянную специфическими ароматами постройку и с ходу начал инструктаж…

Часового слева от овина сняли в первую очередь — чтобы не смущал своим назойливым присутствием. Он мог заметить странные передвижения и поднять тревогу. Парень стоял недалеко от опушки, зябко поводил плечами, грустно смотрел на хутор, где люди пребывали в тепле и уюте. Мечтать о смене не приходилось — его поставили всего лишь пятнадцать минут назад. Подмерзший товарищ побежал греться. За спиной возникла фигура в белом, провела ножом по горлу, и служивый повалился в снег, издавая звуки глохнущего мотора. Человек в маскхалате встал на колени, стал заваливать труп снегом, потом поднял руку и застыл…

Финский полушубок был великоват, пришлось утянуть его ремнем и портупеей. Шапка пахла мужским одеколоном — ныне покойный майор Велламо Коскинен был франтом. Никита материализовался на пустыре в тот момент, когда часовые на крыльце вели увлеченную беседу. Они заметили постороннего, насторожились. Впрочем, форма была своя, волноваться не стоило.

— Майор Пурку, штаб дивизии, — представился Мечников, подходя к крыльцу. — Я ищу майора Коскинена, его срочно требует начальник штаба. Нам доложили, что майор направился сюда.

— Майор Коскинен уехал около часа назад, возможно, вы с ним разминулись… — переглянувшись, ответили часовые.

— Неужели? — Никита поднялся на крыльцо. — Странно, где бы я мог с ним разминуться? Спасибо, рядовой, наверное, это все-таки произошло. Совещание еще не кончилось? — кивнул он на закрытую дверь.

— Еще нет, господин майор. Хотите, чтобы мы доложили о вашем прибытии?

— Сам доложу, не утруждайтесь.

— У вас необычный акцент, господин майор, — подметил один из часовых. — Это датский?

— Это русский, — последовал ответ, и нож, возникший из рукава, пронзил солдатский полушубок.

Рядовой икнул, схватился за лезвие, что было полной глупостью. Но много ли соображают умирающие?

Второй не успел среагировать, слева из-под крыльца выросла фигура, ударила его ножом в позвоночник. Удар у Максимова был силен, лезвие раскроило хребет, мгновенно парализовав туловище. Он стащил бедолагу за ноги с крыльца, помог туда же затащить первого. Приходилось постоянно озираться. Слева кто-то пробежал вдоль длинной стены дома — хотелось верить, что это Карабаш. Максимов, кряхтя, взвалил на плечо ручной пулемет, махнул на прощание рукой и сгинул во мраке пустыря. Слева раздался хрип — Карабаш на углу столкнулся с третьим часовым, обходящим периметр. Стычка закончилась явно не в пользу последнего.

Никита посмотрел по сторонам, толкнул тяжелую дверь. Образовались сени, в которых размеренно попыхивала печка. Здесь было тепло и уютно. Глиняные горшки на полках, нехитрый кухонный инструмент. На коленях у печи сидел финский военнослужащий без верхней одежды. Дверца была раскрыта, и он ворошил кочергой искрящие дрова. Никита замешкался на пару мгновений. Засовывать человека головой в печь — это негуманно и что-то из разряда безжалостных русских сказок. Истопник услышал скрип двери, закрыл кочергой дверцу, разогнул спину, обернулся… и Никита треснул его затылком о каменную махину печи. Раскололась затылочная кость, брызнула кровь, военнослужащий сполз на пол. Вот так-то лучше…

Мечников открыл дверь, вошел внутрь и быстро закрыл ее за собой. Еще один «предбанник» — сколько здесь вообще комнат? Свежевымытый пол, деревянная мебель, витое старомодное кресло. С последнего поднялся еще один мужчина в форме — с лычкой капрала. Он что-то уловил в глазах «майора» — нездешнее, опасное, и рука потянулась к автомату «Суоми», прислоненному к тумбочке. Никита швырнул нож — с такой силой, что чуть не вывернул руку. Лезвие вонзилось в грудь по рукоятку. Капрал побагровел и, опустив голову, зачарованно уставился на торчащее из груди оружие. Ножи у разведчиков были качественные, из закаленной стали, с массивным удлиненным лезвием. Никита подошел, взял его под мышки, чтобы при падении не наделал шума, и опустил на пол.

Оставалась единственная дверь. Он вошел в натопленную комнату, где проходило совещание. Оно действительно еще проходило. Что-то не срасталось в лихих «наполеоновских» планах. В помещении присутствовали семь офицеров финской армии — в полевом обмундировании, в утепленных национальных пьексах. Трое стояли, трое сидели на табуретах вокруг стола. Вся компания в свете керосиновых ламп задумчиво созерцала карту. Седьмой сидел у окна на подоконнике, раскуривал трубку. Он выглядел самым старшим — седой пробор, лицо с морщинами. Все присутствующие повернули головы, отрешенно воззрились на посетителя.

— Чем обязаны? Простите, господин майор, мы вас не знаем, — нахмурившись, произнес седовласый полковник.

Не было смысла заводить разговоры. Никита открыл огонь с двух рук, «по-македонски». Он стоял у порога и стрелял из двух пистолетов одновременно — собственного «ТТ» и позаимствованного у Коскинена браунинга. Выстрелы оглушительно отзывались в ушах, вызывали острую головную боль. Двое уронили головы на карту, и зона предстоящих боевых действий окрасилась кровью. Пуля швырнула седого господина на окно — он выбил своим телом раму и вывалился наружу. Еще один хлопнулся с табуретки навзничь. Истошно закричал темноволосый капитан, кинулся в угол, где и вонзился простреленной головой в стену. Храбрый и решительный блондин метнулся к нему, чтобы выбить из его рук оружие, — у него не было времени достать собственный пистолет, и тут же рухнул, истекая кровью, под ноги старшему лейтенанту. Лишь один из присутствующих дотянулся до кобуры, выхватил браунинг — за что и получил три пули в грудь…