Читать книгу "Зеркало Грохашша, или Отраженные - Игорь Пронин"

– Ну, я имел в виду, что я приезжий, и вообще тут ничего не понимаю. Сегодня хотел пива купить, у прохожих спрашивал, где бы палатку найти, а оказалось, что они только на «ларек» реагируют… – быстро вспомнил Белка старую историю. – Куда этот автобус идет?

– На юг, в Купчино. Последний, наверное… У нас сейчас ночной тариф, ты в курсе?

– В курсе, в курсе, – Белка положил перед водителем еще пару сотен местных рублей. – Это сверху. Мне бы только видеть, кто и где выходит…

Автобус останавливался нечасто. Таксист, искренне стараясь, притормаживал заранее, предупреждал Белку, медленно подруливал к остановке. Бродник успокаивался сразу – крупную фигуру Ник-Ника, усевшегося на заднем сиденье, было видно издалека. Можно было бы сказать таксисту, чтобы не напрягался так, но Белка предпочел не посвящать его в детали преследования.

«Почему же он совершенно не скрывается? Не только от архивных ванов – вообще ни от кого. Значит, в своем городе ему бояться некого? Но тогда этот Ник-Ник неплохо связан с адмиралтейскими, вот как получается…» – размышлял Чуй, одновременно поддерживая глупый разговор с таксистом.

– Значит, ты геолог… – кивал тот. – А я гляжу – шляпа, рюкзак, сапоги, трубка. Ну точно, думаю, геолог! Так и есть. Вот только бороды у тебя нет – это странно.

– Бреюсь, – быстро сказал Белка, проведя рукой по подбородку – будто водитель мог в этом усомниться.

На самом деле бриться Белке пока не приходилось ни разу.

– Тормози!

Ник-Ник встал, прошел к дверям.

– Рано еще, остановка возле магазина.

– Все равно тормози! Я лучше пробегусь.

Бродник быстро расплатился, выскочил, споткнувшись, из машины – забыл, что на этом плане у такси есть здоровенные колеса. И побежал, пригибаясь, к светящимся витринам универмага.

Москва-1 (скГ)

16 августа, ночь

Далеко в стороне от разворачивающегося Вторжения сириусян, на тихой, темной Амурской улице остановилась необычно большая карета. Так ее приходилось называть несмотря на надпись «Хлеб» – возы не оснащают столь мягкими рессорами, не говоря уже об элегантных козлах, на которых кроме кучера помещались еще два плечистых господина.

Из распахнувшейся задней двери высыпалось около полутора десятков человек, тоже плечистых, все в черных плащах и одинаковых шляпах. Редкие прохожие, завидев такую компанию, немедленно сворачивали куда глаза глядят – ясно, что квартал навестила тайная полиция.

Последним из кареты выскочил господин не в черном, а в сером плаще, который тут же распахнул, выставив на обозрение перевязь аж с двумя мечами.

– Она пойти там? – спросил этот господин в сером, поправляя великоватую шляпу.

– Тут рядом, – пробасил один из его спутников. – Ошибки быть не может: маленькая, худенькая, узкоглазая… Простите.

– Ничего, ничего! Она очень… Шустрая! Идите скорей там, господин Рыков, я с вами!

Рыков, явно старший, чуть поклонился господину в сером и побежал во дворы. Его спутники, негромко бренча оружием, последовали за начальником. Идти пришлось действительно недалеко, вскоре показались освещенные окна двухэтажного деревянного особняка. От ствола дерева навстречу процессии отдалился еще один человек в черном.

– Тучи над городом стали!

– Ремизов? В городе пахнет грозой! – чуть запыхавшись, ответил на пароль Рыков. – Она здесь?

– Да, мы уже час как замкнули кольцо. Не прорвалась бы только на верхние планы…

– Там позаботятся, не бойсь! Пока все говорит о том, что наш объект здесь без поддержки. Так… Господин Ояма, Сивцов, Петренко – за мной! Остальным усилить кольцо вокруг дома, в случае попытки прорыва – рубите всех в капусту!

Рыков первым подошел к двери и постучал в нее кулаком. В доме немедленно потушили огонь, сквозь тонкие стены послышалась беготня.

– Что здесь вообще такое? – обратился начальник к Ремизову.

– Притон китайский. Опиума не держат, только живут. Но разрешения наверняка ни у кого нет, и…

– Что ж ты сразу не сказал?!

Рыков вошел в дверь, которая не открылась ему навстречу, а просто упала внутрь. От его шляпы по длинному коридору протянулась молния и застыла, дрожа, освещая путь.

– Эй! Китаянка! Вылезай, мы только к тебе пришли, и ты никуда не денешься!

На ходу Рыков вытащил меч – он был хозом всего лишь нескольких планов и не мог отвыкнуть от привычки чуть что пускать оружие в ход.

– Господин Ояма, позовите ее на вашем языке!

– У нас разный язык, – не преминул заметить японец, но спорить не стал, заговорил по-китайски.

В доме начали вышибать окна – это бросились на прорыв незаконные китайские эмигранты, торговцы опиумом. Вооруженные узкими, длинными мечами они с визгом кидались в ночь и немедленно попадали под удары скрывавшихся в кустах полицейских. Лишь четверо хозов вошли в дом, и шли по коридорам, сопровождаемые запущенной Рыковым молнией.

– Она не выходить, но я чувствовать уже ее, – сообщил Ояма и тоже обнажил меч, один из двух. – Маленький комната, совсем маленький. Она ждать. Она нет поддержки.

– Не верю в идиоток, путь даже китайских, – хмыкнул Рыков. – Сивцов, Петренко: смотрите по сторонам! А то как навалятся ее помощники, а мы тут… Здесь?

– Здесь, – кивнул Ояма, остановившийся перед настолько крохотной дверью, что рослый Рыков прошел бы мимо. – Вы позволять мне?

– Давай…

Ояма зажмурился и взмахнул мечом. Посыпавшиеся с клинка ослепительно-зеленые искры упали на стену и прожгли ее, образовав широкий проход. В комнату немедленно сунулся язычок осветительной молнии Рыкова и все увидели китаянку. Действительно очень маленькая, сухонькая, она сидела на крошечной табуретке, опустив голову и сложив руки на коленях.

– Не двигаться!! – заорал Рыков, одновременно с Оямой протискиваясь внутрь. – Только пошевелись, тварь, головы не сносишь!

Они вместе приставили к худенькой шее пленницы клинки, потом японец с легким поклоном убрал свой в ножны.

– Взять, – удовлетворенно сказал он. – Я никого не чувствовать. Совсем никого вокруг, только ваши хозы. Хороший работа!

– Надеюсь, что так… – отдуваясь кивнул Рыков. – Сивцов, что снаружи?

– Да вроде половину порубили, остальных вяжут… Полицейская операция.

– Ладно. Так, ну я посылаю донесение…

Рыков сосредоточился, не отрывая, впрочем, острейшего лезвия от шеи китаянки. Она осторожно подняла голову, отвела от глаз черную прядку.

– Я одна. Без поддержки. Только здесь и ниже.

– Зачем? – с вежливой улыбкой поинтересовался Ояма.

– Мой контракт предусматривает молчание, – ответно улыбнулась китаянка. Говорила она совершенно без акцента. – Но когда я не знаю, я могу сказать: я не знаю!