Читать книгу "Когда говорит кровь - Михаил Беляев"

Толпа замолчала, словно обдумывая сказанные слова. Скофа покрутил головой и увидел повсюду удивленные и хмурые лица. Конечно, они уже слышали про заговор алатреев. Да и как было о нем не знать, когда сотни глашатаев на каждом углу перечисляли злодеяния благородных и рассказывали, как они хотели захватить Синклит и расправиться с победившим дикарей полководцем? И всё же до последнего момента люди не очень понимали, что именно за публичный суд их ожидает. Они-то думали, что их зовут на зрелище. Почти на праздник, пусть и с кровавой развязкой.

Город знал, что ларгесы не выставляют на показ свои склоки и почитал это за должное. Да, благородные постоянно резали друг друга, а порою даже изгоняли из государства, что было немыслимым для блисов, но всё это вершилось в стенах Синклита. Ведь судить благородных могут лишь благородные. Таков был закон и старая традиция. Видеть, как она исчезает прямо у них на глазах, было странно и непривычно для кадифцев, никогда не знавших времен народных собраний. И они только начали понимать, что Лико Тайвиш позвал их не ради забавы. Он призвал их, чтобы наделить властью.

И постепенно по сжатым рядам людей понесся гул осознания. Сначала слабый, но набиравший силу с каждым мгновением. Тысячи и тысячи голосов начали повторять одно слово, которое, словно заклятье, преображало их и надело силой. И слово это было «Смерть»!

— Смерть! Смерть! Смерть!

Поначалу неуверенно, словно стесняясь звука собственного голоса, кричали жители Кадифа.

— Смерть! Смерть! Смерть!

Повторяли они, и каждый раз произнесенное вслух это слово становилось крепче.

— Смерть! Смерть! Смерть!

Звучало уже не как просьба и даже не как требование, но как приговор. Прямо здесь и сейчас сказанное толпой слово рождало власть.

— Такова ваша воля, сограждане? Достойны эти заговорщики смерти? — обратился к толпе Верховный стратиг.

— Да! — взревела толпа, уже без сомнений.

— Тогда, по древнему обычаю, приговор народа должен быть исполнен.

Лико Тайвиш обернулся назад и положил руку на рукоять висевшего на поясе меча. Он начал обнажать заточенное лезвие, как вдруг стоявший с краю коренастый мужчина поднял вверх руку и выкрикнул:

— Стой, Тайвиш. Я требую слова!

По толпе пронесся неясный гул. Люди не знали, как им быть, ибо не понимали правил столь необычного для них действия. И все же, что то внутри, что то очень старое и древнее, говорило, что даже обреченный на смерть, не теряет право быть услышанным. Толпа притихла и подалась вперед, но юный полководец продолжал доставать меч, смотря лишь вперед, на пленника. Он словно не слышал его слов, но тут к стратигу шагнул седой старик и что-то зашептал, замахав руками. Полководец выслушал его, а потом с силой ввернул обратно в ножны так и не вытащенный меч.

— Вам позволено говорить, Кардариш, — проговорил Лико Тайвиш, не скрывая злобы и раздражения.

— Позволено? Да это мое право, щенок. Если уж ты решил созвать собрание, то потрудился бы хоть выяснить, как положено его проводить. Я-то знаю, как это делается, ибо именно мои предки стояли у самого истока государства. Хэй, вольные граждане Тайлара. Я Кирот Кардариш, глава славного рода, что принес вам много побед и свершений. Я потомок первого из Владык, Арано Кардариша, истребившего в первые годы Основания дикарей хэегг, что сожгли нашу первую столицу Палту. Я, потомок Мирдо Кардариша, верного друга Патара Основателя, что выкрал его из джасурского полона, а потом собрал под его знаменами армию, которая изгнала тиранов-наместников, и вернула Тайлару свободу. Во мне течет та же кровь, что и в Лико Кардарише — правой руки Великолепного Эдо, грозе и усмирителе вулгров. Я наследник многих героев, сановников и полководцев, которыми все вы по праву гордитесь, ибо они творили это государство. Так что если вы думаете, что я буду скулить, умоляя о пощаде или снисхождении, то не ждите этого. Я знаю свои деяния и не отрекаюсь от них. Что совершил, то и совершил. Что, сопляк, а ты думал я обосрусь как мальчишка укравший курицу на базаре, да? Думал, буду скулить и вымаливать себе жизнь? А вот хер тебе. Я не какой-то там вшивый блис, этрик или раб. Я ларгес. Глава благородной династии, чье имя неразрывно связано с Тайларом. Так, что я знаю, как надо умирать ларгесам. Эй, добрые граждане Тайлара! Раз вы желаете моей смерти, то я подчинюсь вашей воле. Не тебе, сопляк, но им. И как ларгес и глава рода, обвиненный в преступлениях, я хочу принять на себя всю тяжесть вины. Да, Тайвиш, ты знаешь, что это значит. Всё мое имущество останется у моей семьи и ты не посмеешь их тронуть, не явив всему миру и собранному тобой же народу своё подлинное лицо — лицо тирана. Так что слушайте меня, вольные люди Тайлара: Я Кирот, сын Келло и глава рода Кардаришей. Перед лицом богов и людей, объявляю, что принимаю на себя всю ответственность за всякое деяние моей семьи, каюсь в каждом своём и их преступлении и добровольно вершу над собой суд своей же рукой. Кровью и смертью да отмоются их и мои деяния. А теперь дайте мне меч или хотя бы ножек, что бы я ни грыз себе жилы зубами.

Скофа не видел лица полководца, но готов был поклясться, что оно побагровело от гнева. Да, такой речи он точно не ждал. Никто не ждал. Ветеран даже проникся уважением к этому человеку. Сохранять лицо и не выказывать страха перед неотвратимой смертью, более чем достойное качество, за которое можно простить очень многое.

Лико Тайвиш долго стоял не двигаясь, словно бы боги обратили в камень, а потом резко махнул рукой. Один из ближайших солдат тут же развязал руки пленнику. Достав кинжал, он протянул его благородному алатрею. Тот взял клинок, покрутил осматривая, а потом быстрым движением вспорол себе верны сначала на одной руке, а потом и на другой.

— Смотри на меня вшивый щенок! Ибо так умирает благородный ларгес! А вы, добрые граждане, знайте, что вместе со мной умирает и право в этом государстве! — выкрикнул старейшина, протянув к толпе окровавленные руки.

— Вместе с тобой умирает беззаконие, — сухо ответил Верховный стратиг.

Алая кровь сочилась из рубленных ран ларгеса, стекая по локтям и плечам, превращаясь в большие красные пятна на его белой тунике и мантии. Он стоял прямо, постепенно бледная, но, не желая падать. Казалось, что весь этот человек соткан из одного упрямства и даже смерть не посмеет к нему прикоснуться.

— Я тоже желаю взять слово, — проговорил стоявший рядом старейшина, поднимая связанные руки. В отличие от Кирота Кардариша, его голос дрожал, а сам он выглядел белее своей мантии.

Лико Тайвиш кивнул, даже не посмотрев в его сторону. Взгляд полководца был прикован только к истекающему кровью Кардаришу. Они словно боролись. Лико давил, желая поскорее вышвырнуть из этого тела жизнь, а тот, назло ему, упрямо отказывался умирать.

Второй арестант шагнул чуть вперед и сбивчиво заговорил. Было видно, что он боится, боится смертельно, но пример соратника по партии, столь презрительно шагнувшего в объятья Моруфа, казалось, наполнил и его силой и мужеством.

— Я, Лиаф Тивериш, глава своего рода и вещатель алатреев. Пусть и недолгим было моё служение голосом партии, это то кем я был. Я не предавал никого, не нарушал законов и не посягал на них. Но видно боги желают для меня такой судьбы и кто я такой, чтобы спорить с их волей. Сограждане, не веря в свою вину, я принимаю ответственность, ибо как глава рода, я должен защитить его. А потому, я приму смерть. Приму, как велят традиции, ибо своей добровольной смертью глава семьи защищает её и её имущество от посяганий. Свободные граждане Тайлара, я… я каюсь в каждом преступлении своём или своего рода и сам вершу над собой суд. Кровью и смертью, да отмоются все деяния.