Читать книгу "Викинги – люди саги. Жизнь и нравы - Аделаида Сванидзе"

Лишение мира, как и объявление виновного «вне закона», с введением христианства стало включать и так называемое «лишение святости», т. е. невиновности, неповинности, что окончательно выводило человека из-под покровительства закона, лишало его правовой субъектности. Такой приговор был самым тяжелым (за исключением смертной казни), он иногда предусматривал, как говорилось, изгнание из страны. Древнеанглийская песнь «Деор» говорит о том же: «Горе изгою»[1746]. В этом случае, если сторонникам не удавалось вывезти осужденного тайком, он был обречен все время скрываться и в конце концов находил свою смерть, причем убийца не нес никакого наказания. Иногда такому изгою помогала скрываться женщина, устраивая подземелье с двумя выходами: к ее дому и к реке[1747]. Гисли сын Торбьёрна Кислого, из саги о нем, которая считается одной из самых драматичных среди родовых саг, скрывался в одиночку 16 лет (962–978)[1748]. Согласно более мягкому варианту, человеку, объявленному вне закона, назначалось пожизненное изгнание из страны[1749].

Изгнание могло распространяться только на правовой округ, на четверть, ланд, на всю страну; длиться три года[1750] или быть пожизненным (последнее, однако, встречалось все реже); сопровождаться конфискацией всего имущества, его части (например, движимости) или назначаться без конфискации имущества; с уплатой виры или без таковой; с правом реабилитации после изгнания или без оного и т. д. Согласно судебнику «Серый гусь», объявление вне закона влекло за собой утрату всей собственности и общественного статуса, а главное — полную беззащитность личности приговоренного, поскольку любой прохожий мог его безнаказанно убить. Определенная часть его имущества отходила к истцу.

Изъятие имущества осужденного производилось при свидетелях и в соответствии с особой процедурой[1751]. Судя по сагам, конфискация имущества должна была совершаться на 14-й день после завершения тинга, по месту жительства осужденного. Как мы уже видели (в части о маргиналах саги), изъятие имущества подчас превращалось в его разграбление толпой. А вот Снорри, например, не стал забирать имущество своего врага Гисли сына Маркуса, даже не ездил на его хутор, опасаясь отпора и последующей мести со стороны его родичей.

Менее тяжелым был приговор к отъезду на три года, с конфискацией имущества или без него, но главное — при сохранении осужденным права перемещаться по стране и получать помощь[1752]. За приговоренного к такому изгнанию Эгиля предлагал виру и поручительство его друг Торир, но конунг хотя виру и взял, но меру наказания Эгилю не изменил («Сага об Эгиле», гл. XLV); Эгиль ответил на это стихами[1753]. Уехать надлежало в течение ближайшего полугода после приговора. Но если приговоренный не мог отбыть в этот срок из-за погоды (например, с конца осени по начало весны, когда судоходство прекращалось), задержка ему в вину не ставилась. По окончании трех лет, если изгнанник желал вернуться на родину, он должен был пройти судебную процедуру «откупа» или «возвращения». Нередко приговор о трехгодичном изгнании сопровождался требованием не конфискации имущества, а только виры.

«Сага о сыновьях Дроплауг» дает четкое представление о различии между объявлением вне закона и присуждением к изгнанию. Быть объявленным вне закона означало полное поражение в гражданских правах, причем выезд за границу страны не разрешался, и уехать можно было только нелегально. Изгнание же, прежде всего трехгодичное, предполагало право возвращения домой по истечении указанного судом срока, с возможностью восстановления на тинге во всех гражданских правах, правда, при условии уплаты некоей суммы денег.

Во всех этих приговорах существовала масса оговорок. Так, если обвиненный вносил одну марку, его могли изгнать не навсегда, а на три года, т. е. ему дозволялось купить себе неизмеримо меньшее наказание. Два трехгодичных изгнания приравнивались к приговору «вне закона»[1754]. Приговор «вне закона» мог распространяться на определенную территорию, составлявшую данный судебный округ, в границах которого ответчик не мог проживать и по которому не имел права перемещаться. Исключением из этого правила была ситуация, при которой объявленный «вне закона» попадал на запретную для него территорию не по своей вине, например, был выброшен волной, застигнут и сбит с дороги бурей и т. п. Встречается курьезный случай, когда некто пытается объявить вне закона покойника (Бьёрна)[1755], — думается, скорее всего, из соображений материальной выгоды. Если человека изгоняли из страны, то суд мог ограничить объем вывозимого им имущества.

Особое место среди тяжких преступлений занимали беззакония, которые называли злодеяниями и «позорными» преступлениями. О них подробно говорит Старший извод Вестгёталага[1756], но они неоднократно упоминаются и в сагах. Это «нидинг» (niding, nidinsverk) — низкий, бесчестный, «постыдный» поступок, «злое дело», «подлое убийство», совершение которого не могло быть искуплено вирой. Отчасти — в другой связи — об этом уже говорилось выше. К числу не искупаемых вирой преступлений относились убийство спящих людей ночью[1757]; убийство в священном месте[1758] и в общественном «месте мира» (на тинге, в церкви, в бане и кабаке, в отхожем месте и др.); убийство старика[1759]; убийство обманным образом[1760]; сожжение корабельных сараев, особенно вместе с зимующими там кораблями[1761]; убийство «господина своей страны»; «морской разбой» на своей территории; убийство после примирения или в качестве мести за вынесенный приговор. Низким делом была продажа в рабство доверенного на воспитание ребенка, как и намеренное убийство ребенка вообще. Тяжелым преступлением, как уже говорилось, было надругательство над мертвецом: обвинение такого рода давало основу для возбуждения судебной тяжбы против виновного (хотя я не помню, чтобы мне в сагах попадалось подобное дело). Гнусным, низким делом считалась расправа с человеком, пусть и в порядке мести, которую подчас применяли викинги: разрезав ему спину, выгибали ребра, как крылья, — делали «кровавого орла».