Читать книгу "Цена разрушения. Создание и гибель нацистской экономики - Адам Туз"

Менее чем через неделю после того, как Шпеер подал совет о самоубийственной жертве, жалкая германская оборона на Рейне была прорвана. Министр вооружений вернулся в Берлин, и 29–30 марта у него состоялась последняя деловая встреча с Гитлером[2080]. У нас нет надежного описания этой встречи – только издевательский комментарий в дневнике Геббельса и недостоверные мемуары Шпеера. По-видимому, Гитлер добился от Шпеера обещания о том, что тот сделает все, чтобы «укрепить оборону до крайних пределов возможного». При этом Шпеер не сумел убедить Гитлера отменить приказ о том, чтобы захватчикам доставалась только выжженная земля. Геббельс отмечает только, что Шпеер «уступил». И Шпеер, и Гитлер предпочли не ссориться до самого конца. Шпеер выступал против нероновского приказа Гитлера, но лишь заочно. И только после последней встречи с фюрером Шпеер составил подробную инструкцию о проведении эвакуации, тем самым фактически пойдя наперекор требованиям Гитлера. Местным властям разрешалось выводить из строя промышленные мощности и мосты, не взрывая их. Отныне имели значение только действия на местном уровне. По мере распада германского государства это же происходило и с национальной экономикой. Регионам, фирмам и отдельным лицам не оставалось ничего, кроме отчаянной стратегии выживания. В Руре Альберт Феглер и Вальтер Роланд вели с местным военным командованием нерешительные споры об уничтожении одного из важнейших мостов через реку Рур. Они сошлись на том, чтобы сделать движение по мосту невозможным, но оставить в неприкосновенности линию электропередачи, водопровод и газовую трубу. В конце концов то, что уцелело после бомбардировок, было спасено прибывшими американскими войсками. Тем временем в столице Герберт Бакке, когда-то планировавший снабжение продовольствием в масштабах всей Европы, теперь в первую очередь был озабочен тем, как наполнить берлинские закрома, в надежде на то, что жизнь в городе удастся поддерживать по крайней мере до следующего урожая. Ганс Керль продолжал лихорадочно составлять планы[2081]. Совместно с Бакке он разрабатывал чрезвычайную программу по производству сельскохозяйственного оборудования, исходя из того, что в грядущие годы главным вопросом в Германии станет сельское хозяйство и продовольствие. Кроме того, он подготовил программу по минимальному обеспечению населения одеждой после поражения. Однако к тому моменту со всей неизбежностью встал вопрос о личной безопасности его семьи. При содействии Гельмута Ренерта, генерального директора Rheinmetall, Керль отправил жену и малолетнюю дочь на запад, на испытательный полигон на Люнебургской пустоши, где можно было не опасаться мстительной Красной армии. Значительная часть фондов бывшей службы Керля – Министерства экономики – была эвакуирована в тюрингскую глубинку на двухэтажном автобусе, набитом документами, наличными деньгами и золотом. В то же время Рольф Вагенфюр, главный статистик из министерства Шпеера, составлял впечатляющую коллекцию статистических сведений, которая и по сей день остается самым значимым описанием немецкой военной экономики[2082]. Над «оружейным чудом» не опустилась завеса молчания. Еще до того, как было окончательно покончено с ужасающей реальностью военной экономики Рейха, уже началось составление ее истории.

20. Конец

Тиски поражения окончательно сомкнулись на Третьем рейхе на последней неделе апреля 1945 г. Незадолго до полудня 25 апреля передовые патрули 69-й пехотной дивизии американской i-й армии и советского i-го Украинского фронта встретились на берегах Эльбы в маленьком саксонском городке Штрела на фоне жуткой картины. Берега реки, где рядовые лейтенанта Альберта Коцебу обнимались с советскими бойцами, были усеяны расчлененными телами десятков германских беженцев – стариков, женщин и детей. Тремя днями ранее они погибли от рук отступавших солдат вермахта, которые так отчаянно стремились избежать советского плена, что взорвали импровизированный понтонный мост, на котором еще находились сотни гражданских лиц. Жертвами двух взрывов стали до четырехсот человек, утонувших или разорванных на куски.

Неудивительно, что официальная церемония советско-американской встречи, надолго определившей устройство мира, была перенесена на 45 километров вниз по реке, в городок Торгау, где наступающие части вступили в контакт к вечеру того же дня. На следующий день был сделан официальный постановочный снимок встречи на горбатом мосту в Торгау. Но даже если запечатленное на снимке рукопожатие было постановочным, все равно оно являлось в высшей степени значимым. Выше по течению Эльбы находилось сгоревшее барочное великолепие Дрездена, а ниже, на таком же расстоянии от Торгау, лежал Виттенберг— колыбель лютеранской Европы. В нескольких милях севернее расположен Дессау, известный не только заводом Junkers, выпускавшим бомбардировщики, – здесь же в начале XX в. взошли ростки европейского модернизма в виде Баухауса. В Германии было не найти более символической местности для того, чтобы на ней воплотилась в жизнь эпохальная смена глобальных лидеров: место старой Европы заняли новые державы— Соединенные Штаты и Советский Союз.

С экономической точки зрения встреча в Торгау стала логическим итогом двух поистине драматических событий, определивших облик начала XX в. Первым и самым очевидным было становление США как доминирующей силы в мировой экономике. Второе событие, которое стало явным лишь в 1930-е гг., заключалось в поразительном превращении, которая претерпела бывшая Российская империя при диктатуре большевиков. Как подтвердила встреча американских и советских пехотинцев в самом сердце Центральной Европы, историю европейского материка в первой половине XX в., историю Германии и историю гитлеровского режима невозможно понять в отрыве от тех процессов, которые шли в США и Советском Союзе. Собственно говоря, именно на этом фоне и разворачивался наш рассказ о взлете и падении нацистской экономики.

Гитлер так и не перестал оглядываться на революции, охватившие Европу в 1917–1918 гг. Неизменным элементом его политики оставался антикоммунизм, тесно переплетенный с особенно агрессивной формой антисемитизма, основанного на теории заговора. Однако антикоммунизм был характерен для всех немецких правых, как и проекты экспансии в восточном направлении. Более того, хотя над европейскими делами постоянно нависала тень Советского Союза, сам он с конца 1920-х гг. замкнулся в себе и в 1930-е гг., и его значимость как фактора европейской силовой политики обычно преуменьшали. Поэтому с целью выявить особенности гитлеровского режима и динамику его мотиваций мне представлялось более полезным в первых главах настоящей книги освещать преимущественно отношения между Третьим рейхом и западными державами.

Усиление США поставило Германию, как и Великобританию с Францией, перед выбором. Пока министром иностранных дел был Штреземан, Веймарская республика реагировала на новую ситуацию с поразительной гибкостью и реализмом. Как было показано выше, Веймарская республика строила всю свою стратегию безопасности на экономической мощи США, сделав их как гарантом своей безопасности, так и рычагом для давления на Великобританию и Францию – с целью принудить их к пересмотру Версальского мира. Как мы уже видели, этот стратегический выбор определял политику последнего респектабельного правительства Веймарской республики вплоть до лета 1932 г. Лишь последний спазм Великой депрессии, пришедшийся на 1932–1933 гг.> и кРах американской гегемонии в Европе в конце концов расчистили путь для проповедовавшегося Гитлером агрессивного одностороннего национализма.