Читать книгу "Секретные войны Советского Союза. Первая полная энциклопедия - Александр Окороков"

27 марта комментатор Милан Вейнер по Пражскому радио, рассматривая международную обстановку, охарактеризовал позицию СССР следующим образом: "Если бы СССР хотел повлиять на развитие наших дел, он мог бы это сделать намного действеннее и тише, чем посылкой дивизии. Он может парализовать нашу экономику приостановкой снабжения. Впрочем, об этом нет и речи" [1500].

31 марта другой комментатор радио, Карел Ежинский, отмечал, что "пока только китайская и албанская печать заняли резко враждебные позиции по отношению к Чехословакии, в то время как Югославия проявила "симпатию", Румыния – "объективность", а "Правда" напечатала слова Брежнева, сказанные им во время визита в декабре (1967 г. – А.О.), - "это ваше дело" [1501]. Такое же мнение высказал 20 апреля по Будапештскому радио премьер-министр Венгрии Фок. Внутренним делом страны признал ситуацию в Чехословакии и Тодор Живков, прилетевший 23 апреля в Прагу для подписания "Договора о дружбе и сотрудничестве". "Руде Право", информируя своих читателей об этом событии, назвала этот документ "первым международным актом нового правительства", направленным "на дальнейшее укрепление связей со странами социалистического лагеря" [1502].

17 мая в Чехословакию "для кратковременного отдыха и лечения", а также "для дальнейшего обмена мнениями с чехословацкими руководителями по вопросам, представляющим взаимный интерес" прибыл глава советского правительства А. Косыгин. А за несколько часов до него – военная делегация из восьми человек во главе с маршалом А. Гречко [1503]. На следующий день член делегации генерал Епишев в телевизионном интервью дал опровержение распространившимся слухам о возможной советской интервенции, назвав их "грубым и глупым вымыслом" [1504]. Спустя четыре дня (22 мая) по Чехословацкому телевидению выступил и А. Косыгин. "Я считаю чехов и словаков нашими большими друзьями, – сказал он, – и это вполне понятно, так как мы вместе прошли длинный путь и наши партии борются на одном фронте" [1505]. Западная печать охарактеризовала визит А. Косыгина и его переговоры с лидерами Чехословакии как очередную попытку Москвы "заставить чехословацких вождей, путем давления или убеждения, отказаться или, по меньшей мере, замедлить процесс либерализации и демократизации страны" [1506].

Однако уже 27 мая (через два дня после отбытия А. Косыгина) А. Дуб-чек выступил со статьей в "Руде право", в которой позволил себе "крамольные", с точки зрения ортодоксальных коммунистов, высказывания по отношению к партии. Он, в частности, сказал:

"Сохранение за компартией руководящей роли, которую она по праву получила… есть необходимое условие социалистического общества". Однако коммунисты "не должны считать себя единственными представителями административной власти, у нас нет никаких оснований, да и никакого права, покрывать авторитетом партии незаконность, совершенную в прошлом…

Цель новой линии КПЧ – сделать Чехословакию "новым политическим образцом", который будет "лучше и совершеннее, чем любая историческая форма демократии", и где "сами производители – рабочие, крестьяне, интеллигенция – будут иметь большие возможности для непосредственного участия в управлении обществом и производством" [1507].

Вскоре после этого линия Москвы начала постепенно склоняться в сторону разрешения чехословацкого кризиса военными методами. Огромное влияние (если не решающее) на принятие силового решения возникших противоречий оказала позиция других стран социалистического содружества. В специальной справке Международного отдела ЦК КПСС по этому поводу отмечалось, что лидеры ГДР, Польши, Болгарии и в меньшей степени Венгрии "рассматривают чехословацкие события как непосредственную угрозу своим режимам, опасную заразу, способную распространиться на их страны". Руководство ГДР в беседе с советскими официальными лицами высказывало соображения "о целесообразности оказания коллективной помощи со стороны братских партий руководству ЧССР вплоть до применения крайних мер" [1508]. Первый секретарь ЦК ПОРП В. Гомулка высказался еще категоричнее: "Мы не можем потерять Чехословакию… Не исключена возможность, что за ней мы можем потерять и другие страны, такие как Венгрия и ГДР. Поэтому мы не должны останавливаться даже перед вооруженным вмешательством. Я уже и раньше высказывал мысль и сейчас не вижу другого выхода, как ввести силы Варшавского пакта, в том числе и польские войска, на территорию Чехословакии… Лучше это сделать сейчас, позднее это нам обойдется дороже" [1509]. Аналогичную позицию занимал лидер Болгарии Т. Живков. Венгерское руководство было более осторожным, но, тем не менее, рассматривало ситуацию в Чехословакии как "пролог контрреволюционного мятежа в Венгрии" [1510].

Ход рассуждений советского руководства по данному вопросу описывает член Политбюро ЦК КПСС, первый заместитель Председателя Совета министров СССР К.Т. Мазуров:

"В попытках разложить социалистическое содружество Запад сделал ставку на Чехословакию. Расположенная в центре Европы страна с богатыми экономическими и культурными традициями входила в десятку самых развитых государств. Желавшим усилить напряженность было за что ухватиться. Росло недовольство населения тем, как в стране перенимали советскую модель развития. Механическое копирование наших порядков усугубляло разбалансированность экономики. Дискуссии о жертвах репрессий 40-х и 50-х годов, связанные со сталинизмом, опять же, так или иначе, задевали нас Противники нового строя относили все деформации за счет сотрудничества с нашей страной. Оппозиция открыто выдвигала антисоветские и антисоциалистические лозунги.

В советском руководстве с тревогой следили, как растет в Чехословакии активность правых сил. ЦК КПЧ выпустил из рук средства массовой информации. На это не раз указывалось тогдашним чехословацким лидерам. В трудной международной обстановке у нас было единственное желание – сплотиться, не допустить войны, всем уцелеть" [1511].