Читать книгу "Выживания не гарантирую - Андрей Лазарчук"

Он оторвался на скорости. Ну и повезло, конечно.

Потом выяснилось, что драконы разметали крышу сарая. От моего пленника остался только ботинок.

ЛЮСЬЕНА

Он бредил, он кричал: поезжай! – одна! – сама! – ты нужна, ты должна! – ты успеешь, ты сможешь! – ты вернёшься! А я тут пока полежу…

Дурак.

120

Я миновал ещё один пожар: на склоне холма выгорала трава. Огненный контур вокруг плеши напоминал Армена в профиль.

Интересно, этот старый бандит уже финишировал? Скорее всего, да. Теперь-то ему на Земле ничто не грозит…

Ладно. Даже если у меня не получится, его подлечат и так. Но почему это у меня должно ничего не получиться?

Башня долго-долго не приближалась, а потом вдруг – прыжком – оказалась совсем рядом. Предки, какая огромная, какая страшная она была вблизи! Непонятная, слепящая огнями, подавляющая. Всё вокруг облито было пылающим туманом или дымом, не знаю. Из-за этого терялись пропорции. Не сразу, с промедлением, я всё-таки смог различить – собрать – составить из разрозненных деталей – сначала вертолёты, потом людей, и уже потом дирижабли, они не имели размеров и форм, а казались амёбами или облаками.

А потом – наконец – я увидел движущиеся по воздуху рубиновые, чуть размытые по краям цифры, огромные, как города: «9–9–6».

Не поверите – я успевал. И не только на банкет.

Теперь мне нужна была дорога…

С первого захода я не сел, по дороге нёсся обвешанный прожекторами грузовичок, они осветили меня – и ослепили, попали как раз в тот момент, когда я форсировал ночное зрение; и мне пришлось уходить на второй круг. Кстати, это и был тот самый Вилли Бахман, оператор, со своими друзьями.

Я зашёл на второй круг, это заняло чуть больше минуты, обогнал грузовичок, дорога была пуста, только впереди, в километре примерно, горела пронзительно-лиловым пламенем финишная черта, а за ней толпились сотни людей. Всё это было преувеличенно ярким и чётким, как на туристическим плакате.

Земля опять не хотела меня принимать, я тянул, и тянул, и тянул на малой высоте, уже почти остановил моторы, а скорость всё никак не падала, лиловая черта была совсем рядом, а за ней толпа, которая вовсе не собиралась разбегаться, и тогда я сделал глупость: взял ручку на себя. Чуть-чуть. Но этого хватило: самолёт взмыл метров на семь, завис, полностью потеряв и скорость, и управляемость – и рухнул на дорогу, как раз перед бешено несущимся грузовичком Вилли. Грузовичок зацепил своим крылом моё, меня закрутило и выкинуло на обочину.

Я не пострадал. В таких мелких авариях Собака спасала на сто процентов, не прилагая к этому особых усилий. Однажды мы с ней катились по крутому склону – вот тогда да, тогда ей пришлось постараться…

Но временная обалделость у меня, конечно, была. Даже после простого пятичасового полёта на земле стоишь, слегка покачиваясь. Я же, наверное, покачивался не слегка. Ко мне бежали, и даже с носилками – и вдруг всё покрыл рёв, торжествующий рёв, и захлопали петарды и ракеты, а цифры на небе поменялись и стали «1–0 – 0–0».

Ну вот. Я опять оказался тысяча первым. Рок, просто рок.

Я опустился на землю, дожидаясь, когда подбегут люди. И когда они подбежали – много, больше двух десятков, и наши, и землюки в форме, – я достал из ботинка рожок в виде серебряной лопатки, воткнул его в землю, а потом с планшета отправил в КД уже заготовленное сообщение, а в Нотариат – список наследников…

Дело в том, что я точно знал: Земля никогда и никак не оформляла права собственности на Срединный. Она им владела явочным порядком, по праву сильного, и не более того. Теперь же Срединный, как бесхозное имущество, переходил в мою собственность – со всеми жилыми и хозяйственными постройками.

Планшет характерно пискнул: от КД поступило подтверждение. Я лёг на спину, сложив руки на животе. Пролежал секунд десять. Это было как сон: лежишь, и не нужно вставать. Потом сон кончился. Я приподнялся, сел, встал. Планета качалась. Меня обступали – плотно, но держа дистанцию.

– Так, – сказал я. – По какому поводу веселье? И почему это вы без разрешения топчете мою землю?

Эпилог

Я вот думаю: а нужен ли в этой истории эпилог? Ладно, какое-то подобие не помешает. Тут, главное, не увлечься. Потому что события первых – абсолютно безумных – дней после переворота (а именно так сам собой назвался момент, когда я стал владельцем острова Срединный с прорвой всяческой недвижимости на нём – а главное, с Башней, космическим лифтом) тянут на десяток романов; Армен говорит, что мы тогда уцелели просто-таки чудом, и я с ним согласен. Большую роль в нашем спасении сыграл хитрый стратегический ход: объявить моим единственным наследником грандиозную «вертушку», в которую входит всё население Эстебана (с ротацией очерёдности каждые полчаса). Этот факт всех ввёл в ступор тогда… А как мы формировали новое правительство, потому что старое никуда не годилось! И как договаривались, выкручивались, юлили и вообще вели себя недостойно в отношениях с Землёй, одновременно разыскивая союзников и сочувствующих среди других колоний, – и, конечно, нашли. И как выбирались из энергетической ямы, и какую роль в этом сыграли Подколодные, и как они стали электрическими магнатами – о-о!.. А фантастическая история Артура Ак-кама – до его пленения, во время и после? Нет, масса интересного случилась потом, но Гагарин и Лю – ну и Мирабелла, разумеется – раскрутили меня только на воспоминания о последних днях прежней жизни, и я честно исполнил обещанное…

Может быть, позже, когда стану совсем старым? Доживём – увидим.

ПРИМЕЧАНИЕ ГАГАРИНА

Я думаю, Север с удовольствием рассказал бы и то, что творилось потом, но – тогда ему нужно будет касаться его отношений с Кумико. А это до сих пор отдаётся в нём настоящей болью, я же вижу. Я им не судья, особенно сестре…

Кумико сейчас на Земле. Чему-то учится. Пишет редко, возвращаться пока не собирается.

Вот её стихи. Может, они что-то объяснят[1].

Был сумасшедший месяц май Созвездия стекали с неба В них всё смешалось – быль и небыль Эдем – с Аидом и Эребом А мы с тобою – с тем, кто не был Замешан в наш безумный май Пронзительный от счастья май

Как невесомо, как несмело Слова своё вершили дело В изломах каменело тело Всё отгорало и горело Клубами рвался дымный май Мой опалённый душный май

Листва пылала словно пламя Но… слёзы – в льдинки жемчугами Но слёзы – по оконной раме Но слёзы – по стеклу кругами И без меня, всё сами, сами Дождливым был мой месяц май Безжалостный, как ливень, май Дождь слёз и звёзд, дождь расставаний

Сквозь пустоту непониманья Сквозь чей-то голос окаянный Неведомо чьих причитаний Назойливых и непрестанных Мы дотянулись… Ливень ранний – Не ведая, что нас изранил – Бесследно смыл наш месяц май Наш невозможный месяц май Благословенный, мимолётный И проклятый навеки май

* * *